Чёрные корабли
Шрифт:
Египет не таков. Египет стар — и ценит обдуманность и осторожность. Но хватит ли этого, чтобы устоять против натиска алчных и буйных?
Я понимала теперь, почему Неоптолем задумал напасть на Египет. Огромные богатства, столь слабо защищенные, — чудовищный соблазн. Но кроме него есть и другое: зависть к тому непонятному, чего раньше не мог и вообразить. Обычные женщины здесь ходят в украшениях из золоченой бронзы и не прикрывают их накидкой; в обычных лавках продают зеркала, благовонные масла и даже драгоценную смолу мирры, которую та, что была пифией, берегла как
Хри старше Анхиса на двадцать лет, но он крепок и бодр. Он говорит, что в Египте не диво прожить шесть десятков или даже шесть дюжин лет — а мы старимся в сорок, Анхису нет еще и пятидесяти. Кто не захочет себе сокровищ Египта — долгой жизни, изобильной еды и роскоши, доступной у нас лишь царям?
Я услышала Ее у своего плеча. «Легче разрушать, чем созидать, легче собирать урожай, чем сеять и взращивать. Труд многих поколении уничтожается мгновенным пожаром, что возводилось веками — гибнет в недолгой войне. Ребенок растет десять лун, пока не родится, и мужает долгих пятнадцать лет, но одного мига довольно, чтобы его убить. Сокровища Египта невозможно похитить — ведь захватчики не умеют их сохранять. Что проку присваивать урожай, если при этом убиваешь тех, кто возделывает поля? Тогда на следующий год не будет зерна. Что проку сжигать оливковые деревья? Станут ли они плодоносить для завоевателей?»
— Дитя… — Хри тронул меня за локоть. — Что с тобой?
— Как мне поднять мертвых, чтоб было кому вспахать невозделанные поля? — повторила я слова той, что была пифией. — Как мне восполнить утраченное? Столько потерь… И нас так мало…
Хри взял мою руку в свои.
— Я не знаю ответа, прекрасное дитя. Все пребывает в ладонях Исиды, не в моих. Но обещаю — ради тех, кто принимал меня в открытой каждому ветру Вилусе, ради Лисисиппы и Приама обещаю тебе: если в чертогах Тота есть знание, которое может тебе помочь, оно будет твоим.
Я взглянула на него: в ясных старческих глазах стояли слезы.
— Благодарю тебя, — ответила я. — Благодарю от всего сердца.
Так началось мое ученичество — второе за всю жизнь. Каждое утро я приходила в храм Тота на рассвете и занималась с Хри до тех пор, пока солнце не окажется прямо над головой. Хри учил меня произносить слова на кемет, показывая, как держать губы, чтобы получился нужный звук. А потом рисовал знаки для каждого слова и говорил, как они звучат — чтобы я запомнила сразу слово и знак: бык и бык, вода и вода, жизнь и жизнь…
И еще я слушала сказания. Хри поведал мне об Осирисе и Сете — как Сет предал и убил брата, как разбросал части его тела в болотах дельты, как Исида собирала тело Осириса при свете луны, ища его в топких темных водах.
Хри взял меня с собой в ту часть храма, куда не запрещено входить посторонним, и я смотрела, как жрецы одевают статую Исиды свежей льняной тканью и умащают маслом. И вместе с другими преклоняла колени во время пения гимнов, и подходила коснуться лбом края ее одежд.
Позже, сидя рядом с Хри под финиковой
— Что это за аромат? — спросила я, глубоко вдыхая запах с ладоней. — Удивительный, никогда такого не встречала. Словно пахнут сразу все цветы мира.
Хри улыбнулся:…..
— Это розы. Они растут в землях Двух Рек, где раньше была страна Митанни и владения хеттов. Розовым маслом там умащают царей. Мы же умащаем им богов.
После полудня я возвращалась в наши казармы. Еды там хватало, но заняться было нечем. Ней мерил шагами двор и вел с кормчими все те же разговоры. Иамарад часто выбирался в город, по обыкновению устраивая какие-то сделки. Ксандр никуда не выходил; я не удивлялась. По ночам я все так же спала возле него на «Дельфине» — невинная, как дитя у материнской груди, и целомудренная, как сестра рядом с братом. Но даже и так мне нравилось слушать его дыхание или тихо разговаривать, когда сон приходил не сразу. Если мне и хотелось иного, я не давала себе воли.
На четырнадцатый день после приема во дворце за Неем прислали: царевна Басетамон желала его видеть без промедления. Как и в прошлый раз, пошли Ней, я и Ксандр с Иамарадом. Переводить будет Хри.
Сидя в носилках, я чувствовала, как мышцы на ноге у Нея подергиваются от напряжения. Мрачная усмешка скользнула по губам, он взглянул в мою сторону.
— Если все пойдет плохо, держись у нас с Ксандром за спиной. Попытаемся пробиться.
— Ты безумец, — проговорила я, вспомнив ряды копьеносцев и лучников.
Он улыбнулся в ответ:
— Да. — И, наклонившись, поцеловал меня.
Губы, теплые и мягкие, пахнущие оливковым маслом и хлебом, приникли к моим на одно долгое, бесконечное мгновение.
Я потрясенно взглянула на него. Я не думала, я не осмеливалась и вообразить… Нет, если только давно, месяцы назад, — но скорбь по погибшей жене заполняла его безраздельно, я тогда же выбросила все из головы. Наверное, надо что-то сказать, протянуть руку… Но я словно оцепенела.
Его улыбка угасла.
— Не знаю, что на меня нашло, — выговорил он.
— Я тоже. — Прозвучало резко и сварливо: я ведь старалась говорить тверже, чтобы не выдать головокружения…
— Безумец, ты так и сказала. — Взгляд голубых глаз метнулся ко мне и тут же скользнул прочь.
— Да. — Тепло, столько тепла! Мягкая золотая щетина на подбородке… Занавеси закрыты, мы словно одни в целом свете.
— Нужно было думать, что делаю, — сказал он. — Больше не стану.
— Да, наверное. — Я надеялась, что он не расслышит огорчения в голосе.
Носилки дрогнули и остановились. Мы прибыли к дворцу.
— Удачи? — произнес Ней.
— Тебе не требуется удача, — ответила я. — Боги знают, что ты говорил правду.
— Для правды нужна удача вдвойне. — Он бесстыже ухмыльнулся и, раздвинув занавеси, вышел наружу.
В этот раз нас провели в зал немедленно, других посетителей не было. Хри серьезно кивнул мне и пошел впереди.