Черные крылья Бога
Шрифт:
Заклацали предохранители.
На джипаке неспешно открылись гнезда курсовых пулеметов, на крыше выросла плексигласовая башенка стационара.
Я не торопясь спешился и двинулся навстречу самоубийцам.
– Ну? В чем дело?
– Дорожная полиция, командир блокпоста старший поручик Мар. Капитан?! Гор?! Ты?!!
– Не понял… – Эти ребята действительно были полицейскими. Костю Мара я знал давно. Правда, тогда он был разведчиком спецназа. – Костя, у тебя что, в городе криминалы перевелись?! Кой хер ты здесь торчишь, как орел
Костя рассмеялся и протянул руку.
– Отбой тревоги! – кричит своим. – Война на сегодня отменяется! Здорово, Гор. Вот видишь – дежурю…
– И какого хера ты здесь дежуришь, дурилка, блин, на фиг, картонная?! – отплевываюсь. – Зашибить ведь могли, сдуру-то. Вы же – не спецназ, в конце-то концов…
Костя только плечами пожал.
– Поставили, – вздыхает, – вот и дежурю. Новый градоначальник решил выставить блокпосты по всем основным трассам. С Федералами согласовано. А вот ты-то куда, спрашивается, собрался, а, ветеран?
– На кудыкину гору! Дума разрешила выезд, если слышал. Вот и… прогуливаюсь…
– Знаю я твои прогулки. – Мар протянул мне пачку сигарет.
Кстати, неплохих – не эрзац.
Но мои все равно лучше.
– Далеко на этот раз? – прикуривает, разгоняя надоедливый дым ладонью.
Ого, думаю…
– Да нет, не очень.
На рукаве Костиного комбеза в ярком свете фар мелькнула любопытная нашивка.
Мелькнула и – исчезла.
Но я успел разглядеть летящий росчерк крыла.
…Вот как.
– Значит, ты теперь тоже фаши, поручик?
– Разглядел? – Костя не торопясь выпустил дым. – Да какие они фаши – так, радикальные консерваторы. Моя бы воля, я бы…
– Что – ты бы?
– А ничего!!! – Поручик не на шутку разозлился. – Стрелять надо! Ты что, не видишь, что творится?! И ладно б только у нас. Мы уж тут, в России, сам понимаешь, привыкли. Мне недавно брат из Германии написал – у них еще хуже. Как письмо дошло, сам не понимаю. Работать никто не хочет. Тащат друг у друга все, что не приколочено. Каждый второй на героине. У каждого пятого – ВИЧ-14. Лечиться не хотят. Долго им, видишь ли, и скучно. Ты хочешь, чтобы и у нас так же было, да?!
– А разве у нас по-другому? – хмыкаю. – По-моему, так все то же самое. Только плюс ко всей этой заразе у нас еще завелись фашистики. Эдакие доморощенные. С факелами и крыльями на рукавах. И среди этих фашистиков я в последнее время что-то замечаю все больше своих некогда хороших знакомых…
– А ты что предлагаешь?! – взвивается, ощерясь. – Дать им всем тут подохнуть?! Ужраться этой своей проклятой свободой до самой смерти, мать ее еб?! Да среди них, среди этих убогих, – вся наша молодежь, ты хоть это-то понимаешь?!! Это у тебя детей нет, у меня вон подрастает… Чучело. Месяц назад шприц отобрал, взял ремень… Знаешь, сколько ей лет? Тринадцать!!! А она мне в ответ: «Я свободная личность! Я совершеннолетняя!». Вот так-то,
Здесь я с ним, увы, просто не мог не согласиться.
Закон о понижении возрастного ценза явно оплачивали наркодилеры. И против были – только Крылья.
Остальные – «за».
– Что с дочкой-то, Кость?
– Ничего, – морщится, успокаиваясь. – Вмазал ей как следует по жопе, сгреб в охапку и – в молодежное Крыло. Лечат сейчас. Ну, и я… короче, записался… А что делать, капитан?! Они единственные, кто может обеспечить порядок. Я других, по крайней мере, не знаю. Пусть они фашисты, пусть хоть хрен лысый. Понял?
Я вздохнул.
Мне было жаль его дочь, но я сказал ему, куда он может засунуть свой «порядок».
В Крыму тоже был «порядок», сказал я.
А Веточке отстрелили яйца.
А его сестру здоровенные мужики затрахали до смерти…
А…
Да что там говорить…
Я ушел.
Точнее, уехал.
В Часть.
К Федорычу…
…Федорыч – это отдельная история.
Когда-то он был старшим прапорщиком. Заведовал столовой Четвертой бригады спецназа.
Потом, после войны, бригаду распустили.
А Федорыч остался.
А что делать?
Жена померла.
Сын погиб во время Крымской.
Дочка села на иглу, и следы ее потерялись где-то на просторах бывшей Федерации.
Ему просто некуда было идти, да и не хотел он уходить с насиженного места, рушить какое-никакое, а все ж таки налаженное хозяйство.
Попозже к нему примкнули несколько дембелей.
Потом – с десяток офицеров с семьями.
Потом…
Потом это место стали называть просто Часть.
Здоровущие мужики, с головой и руками, растущими оттуда, откуда надо, они быстро восстановили жилой городок, отстроились, запустили котельную.
Дисциплина там была жесточайшая.
Федорыч спуску никому не давал.
Строг был – аж до безобразия.
Когда некий майор завыступал, мол, что такое, здесь старшие офицеры, а командует какой-то одноногий прапор, – он просто-напросто пристрелил его из именного «Стеблина».
До того, как ему по глупости оторвало ногу, Федорыча не случайно знали как одного из самых жестких и решительных разведчиков знаменитой Четвертой бригады…
Такие дела.
Постепенно Часть превратилась в настоящее поместье.
Окрестная полукриминальная молодежь сначала немного повыеживалась, но после парочки показательных акций очень быстро подуспокоилась.
…А потом в Часть потянулись окрестные фермеры.
Угрюмые мужики тупо просились под защиту, готовы были платить чем угодно, даже своими драгоценными, по нынешним непростым временам, продуктами.
Федорыч, для порядку поломавшись, как правило, соглашался.
В хозяйстве все сгодится.
Еще через некоторое время ему удалось наладить полулегальную торговлю с городом.