Черные начала. Том 1. Том 2
Шрифт:
И снова теряю связь. Весь мир словно через призму опьянения или собачьего кафа, будто я здесь и меня нет. Но даже такой картинки хватает, чтобы увидеть, как меня приложили.
— Сын потаскухи…
Это не мой голос. И ничей. Я не понимаю, слышу я его в голове или в лесу. Боль, опять боль и ещё боль. И опять я клюю землю, отплёвываясь кровью. Отталкиваюсь от неё и бросаюсь на него. Всё тело сводит судорогами, мышцы чешутся. Внутри я чувствую, как ползает что-то, как они ползают внутри мозгов, неприятно щекочут.
А
Меня трясёт и знобит, я чувствую запах крови, и меня рвёт. Этот херосос стоит напротив не сильно лучше меня, но он отсюда не уйдёт, я сдеру его рожу с черепа и натяну на себя, чтобы он взглянул в эту его усмешку. А всё потому, что…
— ВЕДЬ Я ПРОСИЛ ОСТАВИТЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!!!
А ты не послушал…
Я бросаюсь вперёд, и мы вновь сходимся. Его позиция, это позиция аиста, мне кто-то рассказывал об этом. Он отлично орудует ногой, выбивая мне мозги каждым касанием. Быстрые движения до тех пор, пока не получает прямиком по яйцам. А потом тройку в рожу.
Меня учили сражаться иначе, но привычнее так, пусть я и пропустил только что по роже. Зато в моих руках оказываются камни. Теперь-то я точно доберусь до него, это лишь вопрос времени.
Кто-то кричит, зовёт какого-то Юнксу, но я и до него доберусь. А пока…
Кто это?
Я смотрю на покачивающегося парня, у которого разбита голова и кровь хреначит фонтаном. Рядом девчонка, она что-то кричит, но я не слышу. Он пытается убежать, повернувшись мне спиной, но…
Бросок, и камень угодил тому в затылок. Срываюсь с места, подхватив булыжник, и в тот момент, когда он перевернулся на спину, я прыгаю сверху, заношу его над головой.
— ЮНКСУ, ОСТАНОВИСЬ!!! Стой, хватит! Хватит! Не делай этого, Юнксу!
Лицо девушки прямо передо мной. Честно говоря, такую красоту я бы запомнил, но… какого хрена она здесь делает?
Я не совсем понял, чего она хочет, но…
— Юнксу, остановись, хватит. Ты победил, не надо, прошу тебя…
Блин, если она так жалобно просит, то… Хотя стоп, если она жалобно просит, прямо умоляет, где слёзы? Где слёзы испуга, сука?! Ты кого здесь обмануть пытаешься?! Вот этот булыжник?! Так почему бы тебе самой не опробовать его, ТУПАЯ ТЫ СУКА?!?!?!
И я опускаю его прямо ей на голову. А потом ещё раз и ещё, пока не сминаю её череп в кровь. А потом ещё раз, до вмятины, ещё раз до хруста, получай за кровь, за небо, за маму, за папу, ты, сука, просто не мог остановиться?!
Почему просто не смогу остановиться…
Остановись…
Хватит, остановись, он уже мёртв. Успокойся, всё хорошо, тс-с-с… Всё…
— …в порядке… Тихо… тихо… успокойся… не надо, не надо…
Чья-то грудь упёрлась в мой затылок, заставляя его стонать от неприятных ощущений, но уже не от боли,
Я ещё раз поднимаю булыжник и втыкаю его… куда-то…
Честно говоря, голова кружится, и я не могу толком разобрать, что происходит, мысли летят кувырком, и единственное, что я чувствую — усталость. А ещё меня трясло, всё тело знобило…
— Сейчас отключусь, наверное…
— Держись, слышишь, тебе надо…
Ты и держись.
Это было обидно… только…
Только сейчас я заметил, что сижу на ком-то, и к моему глубочайшему разочарованию, это не девушка. И лица не видно.
Я осторожно взялся за камень, и… меня вдруг пробило судорогой, не сильной, но я случайно сделал шмяк. Посмотрел, откуда этот булыжник торчит, и от шмяк мне стало немного хреново.
Осторожно поднявшись не без помощи девушки, которая всё причитала у меня под боком, упрашивая вести себя спокойнее, я огляделся. Странно, не помню, чтобы был в лесу… И чел какой-то лежит.
— Кто он? — я посмотрел на девчонку, но та покачала головой. Голос словно проводил наждачкой по горлу, да и само состояние было как после пьянки. Пришлось поднять голос. — Кто он?
— Я… не понимаю тебя.
— В смысле ты не понимаешь? Я же тебя на родном языке спрашиваю, кто он? И ты кто?
— Юнксу, я не понимаю, что ты говоришь, — она лепетала так, что мне даже стало её жаль, да только…
— Меня зовут Инал. Инал Штирленко. А ты кто, Ути-Пути-Тян?
— Юнксу, приди в себя, если у них есть табличка жизни, очень скоро они узнают, что ты его убил, — девчонка чуть ли не в истерике билась, оглядываясь по сторонам.
— Он разве не сам упал? Я точно помню, что он упал сам… несколько раз… головой на камень… это не спишут на несчастный случай, да?
Блин, плохо. И грустно.
Я окончательно потерял какие-то силы сопротивляться надоедливой занозе, которая отвела меня к дереву, по стволу которого я сполз, пока не сел. Голова пульсировала, виски болели, а ещё тошнило так сильно, что хотелось помереть. В глазах и вовсе была светодискотека — всё то темнело, то становилось ярче, будто солнце тухло и разгоралось, тухло и разгоралось…
Меня бы от подобного вырвало, но в животе уже было пусто. А ещё меня всего трясло так, что хотелось помереть.
Я поднял взгляд и…
— Ох мать твою… — пробормотал я, глядя на труп перед собой, и едва не блеванул здесь же.
Просто… не каждый день увидишь человека, у которого из размозжённого черепа торчит булыжник. По телу пробежала дрожь.
— Ты пришёл в себя, Юнксу? Юнксу?! — Люнь трясла меня за плечо.
— Отвали, Люнь… — пробормотал я. — Не тряси, а то сломаю тебе кости… — сломаю… чё? Кости? Чё за хрень я несу? — Кто это?
— Тот мальчишка с поля, с которым ты дрался, — быстро ответила она.
— И кто его так?