Черные начала. Том 1. Том 2
Шрифт:
Но вот меня совсем новости не обрадовали. Я почувствовал, как всё внутри пробрал мороз.
— Погоди, Люнь, это значит, что все эти артефакты левитации просто мусор?
— Нет, они…
— Для меня? — сразу уточнил я.
— Ну… если исходить от этого, то они не мусор, а скорее бесполезны, — извиняющееся ответила Люнь.
Вот тебе и пошёл весь план глубоко в жопу…
Честно говоря, в этот момент внутри меня всё… даже не рухнуло.
Исчезло.
Как пример, можно представит, что к тебе приходят и говорят: теперь у тебя нет квартиры, машины,
Вот примерно то же самое почувствовал и я.
— Юнксу?
Я даже не понял, кто это спросил, сев на кровать, потому что чувствовал, что ножки предательски задрожали.
Каково жить и бороться ради цели, а потом внезапно почувствовать, что из-под тебя выбили единственную табуретку, когда на шее уже завязан узел?
Хреново — это единственное, как я мог описать всё.
— Что-то случилось? — Люнь уже парила передо мной, пытаясь заглянуть мне в лицо.
— М-м-м… нет, ничего…
Я бы сказал, что это не конец света, но, по правде говоря, конец света я бы воспринял более спокойно, чем новость, что я заперт теперь в этом мире и, судя по всему, навечно. Потому как…
Потому как что делать? Всё это время я жил ради конкретной цели: вернуться домой. Весь мой путь — это план, как вернуться обратно в свой мир. А теперь ни цели, ни плана, ни смысла вообще куда-либо стремиться. Что мне здесь делать? Редьку копать?
В голове сразу всплыл вопрос старика: а куда ты стремишься? Потому что сейчас я сидел в какой-то апатии и думал, что если прямо сейчас сдохну, ничего страшного не произойдёт.
— Юнксу, что-то происходит, о чём мне надо знать? — спросила Чёрная Лисица.
— Да нет, просто… просто я только что понял, что жизнь полное говно, — отозвался я.
— Как будто это когда-либо было иначе, — спокойно ответила она.
Я возвращался в свой домик, который успели отстроить из говна и палок. В принципе, он и так был из говна и палок, так что ничего не изменилось.
На улицу уже опустилась ночь, и я решил, что будет благоразумнее вернуться и переночевать у себя. В любом случае, стадион вместе с гостиничным домиком находится на территории секты, а уезжают они только завтра, поэтому у меня ещё будет время попрощаться нормально с Чёрной Лисицей.
В домике пахло свежей древесиной. За эти несколько дней слуги секты успели отстроить домик заново, и по качеству он вышел не хуже, чем предыдущий. Правда, и предыдущий был не очень, если честно, но всё лучше, чем небо над головой.
— Что-то произошло, Юнксу? — наконец спросила Люнь, присев рядом со мной на кровать. Мне было даже немного интересно, когда она не выдержит и задаст этот вопрос.
— Да как сказать…
Как тебе сказать, что половину моей жизни только что вычеркнули? Вернее, половину моих планов на жизнь?
— Это
— В какой-то мере…
— Ты хотел его где-то использовать? Хотел… вернуться домой, да?
— С чего ты взяла? — глянул я на неё. Чёт она какая-то догадливая.
— Ну… я довольно мудрая женщина, — улыбнулась она. — Могу понять, что к чему. А где твой дом?
— Далеко. Достаточно далеко, скажем так. Пешком туда не добраться.
— Эм… за морем где-то?
— Да.
Это было почти в точку, хочу заметить. И, не желая особо открываться, я задал встречный вопрос.
— А где твой дом, Люнь?
— Мой? — взглянула она на меня, после чего задумалась. — Я… я уже и не помню, по правде говоря.
— Врёшь же.
— Правда не помню. Мне сколько лет уже, — усмехнулась она. — Сколько лет я жила и в десятки раз больше существовала уже будучи духом, запертая в той пещере.
— Значит, всё, что говорила Чёрная Лисица, правда?
— Я думаю, ты уже знаешь ответ, — с грустью заметила она.
— И всё же я хочу услышать правду от тебя, — настоял я. — Она знает о тебе из детских историй и сказок, где детишек пугают проклятой Уню Люнь Тю. А как на самом деле?
— Но они недалеки от правды, Юнксу, — Люнь посмотрела на стену, но выглядело так, будто она видит куда дальше, сквозь неё. — Великая и ужасная целительница Уню Люнь Тю, дарящая жизнь и смерть.
— И в чём ты провинилась?
— Провинилась? — улыбнулась она. — Это сложно назвать «провинилась», Юнксу. Скорее виновна. Знаешь, когда-то давно была война, не страшнее других, но и не милосерднее. И я воевала вместе с другими четырьмя мастерами. И за то время успела сделать много страшных вещей. Я убивала, пытала, участвовала в казнях — делала всё то, что противоречит моему дару, и не чувствовала раскаяния.
— Но ты же…
— Глупая? Несмышлёная? — усмехнулась она с гримасой боли. — И это, наверное, самое страшное, ведь ума мне не хватило, чтобы всё осознать. Я была одарённой, получила свою силу настолько просто, что даже не задумывалась, что это за дар и насколько он ценен. Я не понимала, как должна им распоряжаться, и всегда считала себя особенной, а других людьми сорта, лишь пылью под ногами… Мне было весело, всё было будто игра, и я чувствовала вседозволенность и безнаказанность. Сила, любая — она развращает, и чем больше её у тебя, тем сложнее удержаться от соблазна навязать своё мнение другим. И уже не ты контролируешь силу, а сила контролирует тебя. Тебе хочется всё больше, больше и больше…
Люнь вздохнула.
— Я была дурой. Я хотела больше власти, больше сил, я хотела быть… самой вечностью. И из-за этого погубила жизней столько, что кажется, будто вся моя прошлая жизнь была наполнена лишь смертью. Великий мастер исцеления, который отобрала жизней больше, чем самая страшная эпидемия. А потом… А потом меня поймали и заточили в глубине пещер, подарив ту самую вечность. Моё имя прокляли, меня велели забыть навеки.
— Но если ты такое зло, почему тогда тебе отстроили храмы? Как так получилось?