Черные небеса

Тепляков Андрей Владимирович

— Нужно ампутировать обе руки выше пораженного участка. Если он переживет операцию, есть шанс, что дотянет до Города. Если оставим так, то надежды нет.

— Мы убьем его, — сказал Караско. — У нас даже обезболить нечем.

— Нужен лед, — сказал Танк. — Много льда. Заморозим ему руки.

Колотун вскочил.

— Сядь, — остановил его Танк. — Поешь. Теперь не время для спешки.

Они откалывали большие куски льда со дна замерзшего русла и складывали их в ящик. Колотун и Караско работали внизу, а Ной стоял

на краю ямы и держал здоровой рукой веревку.

Хирургической пилы в вездеходе не было, поэтому решено было использовать обычную ножовку. Ее и тяжелый нож с широким лезвием Колотун прокалил над огнем, пока Танк готовился к операции.

Незаметно подкрался вечер, в вездеходе повис густой сумрак. Включили свет. Глядя на методичные приготовления Танка, Ной думал, что никогда нельзя судить о человеке по первому впечатлению. Он вспомнил, каким показался ему Танк в начале — простой, добрый, недалекий. А теперь он был единственным, кто способен спасти жизнь Ушки. Теперь он командует всеми. А Ушки? Каким он был?

Ной поймал себя на этом «был» и вздрогнул.

— Готово, — сказал Колотун.

— Хорошо. Мне нужен один человек в помощь.

— Я помогу, — вызвался Караско. — Колотун, Ной, в грузовом есть прожектор. Цепляйте к кабине и продолжайте работу. Давайте.

Колотун работал с мрачным остервенением. Казалось, он не чувствует ни холода, ни усталости, будто сам сделан из того железа, которое резал. Работа продвигалась медленно. Ветер стих и пошел частый крупный снег, затмевая свет прожектора.

Боль в плече мучила Ноя, но он и не думал жаловаться. Во сто крат лучше было находиться здесь, на улице, чем сидеть в вездеходе и смотреть на… На то, что там происходит. Работая с Колотуном, Ной мог больше помочь Ушки, и он хотел этого всем сердцем, и отдал бы собственную руку, только бы Ушки остался жив.

Хлопнула дверь, раздался плеск, и снова стало тихо.

Караско появился спустя полтора часа. Он подошел к прожектору и на секунду заслонил свет. Ной и Колотун обернулись.

— Ну? Как?

— Сделали. Теперь все в руках Господних.

— Сам-то он как?

— Ничего. Ничего. Танк говорит, что все прошло удачно, насколько это вообще возможно. Теперь надо скорее добраться до Города. Чтобы не зря было все это.

Колотун больше ни о чем не спросил. Он отвернулся и снова включил горелку. Караско спустился в яму.

Наступила бессонная ночь. Ной готовил ужин в маленькой кухоньке вездехода, стараясь не смотреть в сторону Танка и Ушки. Ушки лежал без сознания, и Танк прикладывал к его голове кусочки льда, которые дробил ножом в миске. Периодически кто-нибудь приносил ему новые.

У Ноя болела рука, он валился с ног. Танк еще раз осмотрел его рану, покачал головой и дал что-то выпить. Рана сочилась кровью.

— Заживет, — сказал Танк. — Ты спать иди.

Ной лег на койку и провалился в глухую черную пустоту.

Около шести его разбудил Караско и сказал, что нужно выйти наружу.

Отвал почти отрезан и, как только кабина освободится, машина должна встать на колеса. Мигая спросонок, Ной принялся одеваться. Танк готовил Ушки.

На улице было скмрачно и очень тихо. Ной переминался с ноги на ногу, дрожа от холода. Внизу возле кабины перекрикивались Колотун и Караско. Медленно ползли минуты.

Протяжный стон металла нарушил тишину, машина дрогнула. Закричал Колотун. Затем что-то громко треснуло, задняя часть вездехода, качнувшись, стала оседать и, наконец, с шумом встала на колеса. Ной поспешил к яме.

Оттуда доносились проклятья. В свете прожектора показался Караско, следом за ним лез Колотун. За их спиной темнел покореженный остов отрезанного отвала. Ной облегченно вздохнул.

— Сделали, — сказал Колотун.

Он выглядел так, будто голодал несколько дней. Похудевший, с горящими глазами, необыкновенно большими на осунувшемся лице. Кожа в свете прожектора казалась синей. Колотун повернулся к Танку.

— Все. Можно возвращаться. Я заправлю вездеход, а бочку бросим. Черт с ней, с бочкой.

Он полез в кабину.

Зарокотал двигатель, вспыхнули фары, и машина медленно задним ходом стала подбираться к цистерне. Из помятого передка, словно клыки, торчали обломки креплений отвала.

С дозаправкой провозились долго, и, когда закончили, уже совсем рассвело.

Колотун огибал мост с правой стороны, двигаясь прямо через замерзшее русло реки. Машина кренилась и раскачивалась, пару раз колеса теряли сцепление с землей, и тогда вездеход трясся всей своей массой, пока вновь не находил опору. Преодолев препятствие, Колотун вырулил на дорогу и нажал на газ.

Сидя в кабине между ним и Караско, Ной смотрел на ряды деревьев вдоль обочины. Минут через десять рядом раздался тихий храп — Караско заснул. Он проспал два часа, а потом сменил за рулем Колотуна. Вездеход выбрался на знакомую дорогу и пошел быстрее.

Ной вернулся в пассажирский и забился в дальний угол, стараясь не смотреть на Ушки и дремлющего возле него Танка. Обмотанные окровавленными бинтами культи лежали на одеяле. В голове у Ноя крутился один и тот же назойливый вопрос: «Куда они дели руки? Выбросили?». Ной гнал его, но он возвращался. Вновь и вновь.

Пространство вездехода постепенно превращалось в темную пещеру, в которой монотонно гудя раскачивался невидимый метроном: так — на вездеход и дорогу опустились сумерки; так — Колотун сменил у руля Караско; так — короткий сон, полный кошмаров про отрубленные руки; так — бледный рассвет; так — Колотуна сменил Караско; так…

Движение невидимого маятника гипнотизировало Ноя, каждым взмахом погружая его все глубже в пустую тишину, где не было ни боли, ни страха, ни волнений, только размеренное «так… так… так…» часов смерти. Иногда сознание Ноя ненадолго прояснялось, и он видел Танка, меняющего ему повязку, Колотуна, который тормошил его, приговаривая: «Не надо, не надо».