Черные ножи 3
Шрифт:
В целом, алгоритм предстоящих действий я вполне себе представлял. Линия фронта постепенно сдвигалась на запад, и некоторую часть дороги я вполне мог проехать в теплушке, а потом уже искать машину, которая подбросит меня максимально близко к расположению. Дальше же придется пешком — это дело нехитрое.
Комендант меня принял быстро. Им оказался невысокого роста, но быстрый в движениях капитан с тонкими, старорежимными офицерскими усиками. Левой руки у него не было.
— Слушаю вас? — спросил он, чуть прищурясь.
Я вкратце пересказал свою ситуацию,
— Почему одеты в гражданку?
— Гимнастерка вся в клочья была, не заштопать, пришлось отдать на бинты. Мне выдали, что нашлось, сказали, в части обеспечат всем необходимым.
— Нда-нда, — покачал он головой, — я бы не надеялся. Сейчас с обмундированием проблемы, не хватает самого необходимого. Впрочем… погоди-ка, боец!
Он вышел в соседнюю комнату и отсутствовал минут десять. От скуки, я изучил его кабинет, но ничего интересного не увидел. Стол, шкаф, пара стульев. На стенах несколько агитплакатов, паркет на полу старый и стертый. Стены требовали побелки, штукатурка частично осыпалась. Впрочем, и все прочее здание вокзала пребывало в подобном состоянии. Некогда вокзал I-го имперского класса, с драпировкой в интерьере, с цветными стеклами, дубовым паркетом и мраморными каминами, сейчас превратился в место, более похожее на ночлежку для бездомных. Покрывавшие прежде стены бумажные цветочные обои были почти полностью оборваны, и лишь в нескольких местах еще свисали крупными кусками.
«Ничего, — утешил я себя в очередной раз, — кончится война, все отстроим! Если доживу, сил не пожалею!»
Я давно не тешил себя надеждой о возвращении в свое время. Там я давно мертв. Вся моя жизнь — здесь, и будущее мое неотделимо от будущего страны. Так что плакаться и жалеть себя я не собирался, а собирался воевать и работать.
Комендант вернулся, держа в единственной руке бумажный сверток. Он положил его на стол и ловко разрезал веревку ножницами.
— Пользуйся, боец, — кивнул он, — тому, кому это принадлежало, уже не понадобится.
Я не заставил себя просить дважды. В свертке оказалось сразу несколько вещей: гимнастерка, галифе, нательная рубашка и подштанники. Все вещи были не новые, но чистые.
— Все из прачечной, — подтвердил комендант, — стиранное. Можешь примерять!
Никакой брезгливости у меня не было. Я прекрасно понимал, что бывший хозяин этих вещей мертв. Значит, они ему без надобности. А вот мне пригодятся.
Безо всякого стеснения я скинул свою одежду и надел форму — она пришлась в самый раз. Ножны приладил к ремню — не по форме, но сидора под рукой у меня не было.
Рядовой Красной Армии Василий Шведов, танкист,
— Так-то лучше, — серьезно кивнул комендант, одобрительно поглядывая на черные ножны. — Боец должен выглядеть по уставу, а не как Ванька-встанька, одетый не пойми во что. А теперь подумаем, чем тебе помочь…
Он сделал пару коротких звонков, с кем-то негромко переговорил, потом вызвал помощника, отправил его с заданием. Тот минут через пятнадцать вернулся и что-то негромко доложил коменданту, после чего вышел из кабинета.
— Значит, так, боец, — комендант повернулся ко мне, — повезло тебе! Я выяснил, где сейчас воюет твой корпус, и расскажу, как проще всего туда добраться. Для начала посажу тебя на товарняк, через час он отъезжает в направлении Обнинска. А дальше поедешь следующим образом…
Глава 22
Следующие дни слились у меня в сплошную череду переездов. Эшелоны, попутки, полустанки, ночевки в теплушках, где счастьем было не замерзнуть ночью, несмотря на то, что вагоны пытались усиленно отапливать, чем могли.
Погода стояла отвратительная. Непрерывно мела метель, сугробы по бокам от железнодорожного полотна высились уже с человеческий рост, несмотря на то, что формально зима еще не наступила — до декабря оставалось около недели. Зато когда выглядывало солнце — становилось совершенно чудесно. Белоснежные поля блестели и искрились в его лучах, и даже ветер словно бы стихал на время, давая возможность насладиться красотами пейзажей без того, чтобы не кутаться в куртку и не натягивать шапку так глубоко, как это только возможно.
Уж насколько в моей душе оставалось мало место для прекрасного, и то я был под глубоким впечатлением. Когда смерть бродит рядом, жизнь сразу начинает играть новыми красками, ощущается иначе, каждый миг становится значим и ценим… вот только потом, в спокойствии и однообразии, все дни вновь сливаются в единое размытое пятно… но до такого момента еще нужно умудриться дожить.
7-й гвардейский танковый корпус, к которому был приписан Василий Шведов, а значит теперь и я, входил в состав 3-й гвардейской танковой армии, действовавшей на 1-м Украинском фронте, и в данный момент участвовал в киевской оборонительной операции, находясь северо-восточнее Брусилова, так что прорваться в зону боевых действий было задачей куда более сложной, чем мне представлялось изначально.
Наши войска взяли Киев еще 6 ноября, теперь же требовалось удержать его и не дать немцам восстановить линию обороны по Днепру. А гитлеровцы давили жестко, бросая в бой все новые и новые резервные части. Отдавать город они не хотели — это значило потерять все правобережные области.
Но не только Киев был важен немцам, Житомир тоже переходил из рук в руки. 13 ноября его освободили наши войска, а уже 20 ноября немцы отбили его обратно, так же немцы взяли Брусилов, и фронт на этом временно стабилизировался. Понятно было, что долго это не продлится, и нам придется контратаковать.