Черные орхидеи
Шрифт:
Катарина Дарниз, в силу сто-пятилетнего возраста всегда сидела на кухне, в мягком кресле, в том месте, куда из высокого окна проникали солнечные лучи. Бежевый кардиган тонкой вязки с перламутровыми пуговичками, из-под платья в мелкий цветочек выглядывают ноги в утягивающих лечебных чулках, потому что у пожилой женщины варикозное расширение вен. Она все время что-то делала: то возилась с тестом, то своим любимым маленьким ножичком нарезала овощи.
Доминика Дарниз, дочь Катарины, все время околачивалась у мойки: то щеточкой намывала овощи, то посуду, то руки мыла по
Быстрина Дарниз, дочь Доминики и мама Сандрины, постоянно обитала у плиты. Сейчас вот она пекла блинчики из теста, которое намешала Катарина, куталась в белую пуховую шаль и, слегка щурясь, улыбалась. Быстрина была альбиносом; несмотря на проблемы со зрением, очки она не носила, возможно, потому что стеснялась. Вследствие слабого зрения она не любила солнце, оно ее ослепляло, поэтому в саду она не убиралась. В сад она выходила только в сумерках, при электрическом свете, когда накрывали на стол, расположенный под абрикосовым деревом.
Едва попав ну кухню, Сандрина отправилась всех расцеловывать.
– Мейка! – слегка втянув голову в плечи, подслеповато улыбнулась Быстрина и слегка обняла правнучку. – Ты моя принцесса! Ах, как быстро ты растешь! Еще год, и нас станет шестеро. Глядишь, и как во все времена, нас будет семь…
– Год?! Всего лишь один год?! – в ужасе скривилось лицо девушки. – Я не собираюсь рожать в восемнадцать, ба!
– А что ты собираешься делать, девочка?! – возмущенно спросила Доминика, прижав к груди стопку накрахмаленных полотенец.
– Учиться! Как и все нормальные, молодые люди! – фыркнула младшая Дарниз.
Мейка уселась на стульчик, напротив насупившейся Катарины, которая нарезала морковь для салата.
– И на кого ты хочешь учиться, Мейка Дэа? – проворчала та, глянув на девушку поверх очков с толстыми линзами.
– На художника, – пожала плечами девушка, из-под ножа стащив половину морковки.
– Пф-ф-ф! – скривилось и без того сморщенное от старости лицо самой старшей Дарниз. – Разве ты не знаешь, что все художники нищеброды?!
– А я не буду нищебродом. Разве у нас обычная семья? Баба Сандрина говорила, что нас оберегают какие-то там высшие силы, и потому со времен Шанталь семейство Дарниз не знало бедности.
– Так ты же хочешь нарушить традицию, Мейка Дэа? – хитро поглядела на девушку Катарина. – Мы не бедствуем, потому что в восемнадцать лет рожаем. Таков договор с этими самыми «высшими силами».
– Ага, конечно! – не вытерпела Мейка, вскочила со стула и бросилась прочь из кухни.
– Эй! – крикнула вслед Доминика. – А руки помыть?! Грязными руками! Морковку!
– Потом! – послышался голос из холла.
Грохнув дверью, рассерженная девушка рухнула на кровать. Руки привычно потянулись к мобильнику, хотелось позвонить Лексу и пожаловаться. Но что именно она скажет другу? Что бабушки ждут, что на следующий год она уже
Ни разу не целовалась… даже не переглядывалась с симпатичными мальчиками… а все из-за Лекса! В школе все его боятся! С самого детства Мейка ни разу не попадала в школьные передряги, только слышала о них. Видела, как дерутся и девчонки, и парни, ловила слухи, что старшеклассницы отбили почки новенькой, приехавшей из Леона, только за то, что на нее обратил внимание Франс, лучший друг Лекса. Эти двое крепко дружили, и Мейка вместе с ними, и они считались самыми крутыми парнями в школе.
За окном хрустнула ветка, и с дерева с оглушительными криками слетелись птицы. Обычно так бывает на рассвете или в сумерках, когда пернатые укладываются спать. Швырнув мобильник на подушку, Мейка открыла окно и присела на широкий подоконник. Обычно летом в Париже так жарко, что нечем дышать. Да и чему удивляться – большой город, центр, несметное скопище машин, местных, туристов… а в Савойе всегда прохладно. В другие времена года девушка здесь не бывала и потому могла говорить только о лете.
Природа в деревне более древняя, влажная, не выглядит выжженной и запыленной, как в столице. Домов и общественных зданий много, но они не притесняют природу Савойи, напротив, весьма гармонично вписываются в окружающий вид. Здесь много зелени, одно озеро, есть как деревенские дома, жители которых содержат скот, так и современные, построенные из стекла и бетона. Есть паромщик, он отлично зарабатывает, переправляя туристов через озеро, по которому проходит граница, разделяющая Францию и Швейцарию. Вилла Дарниз расположена не в центре Савойи, а за городом, в деревне Эвиан, но никто не говорит «я живу в деревне Эвиан», все говорят «Я из Савойи». Вот и Мейка со своими бабушками всегда говорила, что их вилла находится в Савойе.
Глядя на сад, расположенный под окном, Мейка думала о том, какой он красивый. В столице у них не было сада, они жили в квартире, на третьем этаже, но в Париже она с Лексом гуляла в парке. В парке тоже было здорово, но то чувство, когда понимаешь, что у тебя есть свой собственный сад, не сравнится ни с чем! Если Мейке становилось жарко в Париже, она открывала окно или ждала, когда Лекс освободится и возьмет ее на прогулку, а здесь она могла выйти в сад в любое время, даже глубокой ночью, никого не ожидая и не тревожась о том, что кто-то может прятаться в кустах.
Дорожка, ведущая к въездным воротам, начиналась прямо под окном Мейки. Слева располагалась клумба с белыми розами и с фонтаном со скамеечками. Справа – газон, линия цветущих кустов, за которыми возвышались фруктовые деревья. А если обойти дом с северной стороны, то можно увидеть скальные нагромождения, между камнями притаилась дорожка, которая может привести к Женевскому озеру. Местные почему-то называют это озеро рекой – наверное, потому, что оно узкое и длинное, как толстенький червячок.