Черные плащи
Шрифт:
Идти пришлось недолго — свернув на широкую улицу Клавдия (бывшую Клавдия, как она сейчас называлась, Саша не смог бы сказать), вся процессия вошла в дубовые ворота крепости, тут же и захлопнувшиеся. Двое вооруженных копьями воинов в черных плащах встали по бокам створок, грозно поглядывая по сторонам.
— М-да-а, — разочарованно протянул Александр. — Ну, вот он — местный полицейский участок. Узилище! И что теперь? Внутрь не проникнешь… если только — на свою голову. Впрочем, а кто вообще сказал, что Нгоно и Весникова тоже схватили? Сразу обоих. Может быть, кому-то удалось убежать?
Справедливо
Саша так и решил — уселся невдалеке, у фонтана, на лавочку, в тени невысокого портика, да сидел себе, глазея, как двое седобородых стариков, в окружении таких же зевак, как и сам Александр, азартно режутся в какую-то игру, напоминающую нарды.
Сам не заметил, как увлекся, вместе со всеми начал кричать, подсказывать… Ну, не «лошадью ходи», но что-то в этом роде. И ведь едва не пропустил девку! Хорошо, кто-то из болельщиков поднял глаза, причмокнул, бормотнул что-то одобрительное, типа — «шикарная шмара» в переводе на местную «вульгарную» латынь…
Ась?! Молодой человек вмиг вскочил со скамейки.
И впрямь девушка была неплоха. Темные волосы с медным отливом, фигурка чуть полноватая, хотя нет, в самый раз: грудь крепкая, большая, попа ухватистая — все на месте. Ишь, идет, вышагивает, глазами стреляет — фу ты, ну ты, ножки гнуты! Правда, одета кое-как, право слово, бедняцкий наряд — башмачки рваненькие, из левого даже большой палец торчит… и из правого… или это сандалии? Точно сандалии, да-а, не по сезону обута барышня! А туника явно знавала лучшие дни, вместо пояска — веревочка, накидка-пенула, правда, ничего еще… издалека если. А ближе подойдешь — плюнешь. Так же и насчет украшений, до которых все подобные девицы весьма охочи. Как же, «брильянты — лучшие друзья девушек», это ведь и нашей нищебродной крали девиз — по всему видно. Медные браслеты начищены и почти сойдут за золотые — если не обращать внимания на зеленые разводы на запястьях. Бусы яркие, аляповатые — явная дешевка. Ну правильно, откуда средства у обитательницы дешевой меблированной комнатенки под самой крышей доходного дома, где летом жарища, а зимой холодрыга и никакая жаровня не помогает. Если есть она там, жаровня-то.
И куда же, интересно, направляется сия достойная мадемуазель? И не пора ли, собственно, познакомиться с нею поближе, поговорить… о том о сем…
Опаньки! Куда это ее черт понес? Неужели в лавку? Да не в какую-нибудь — ювелирную! И что сей барышне, скажите на милость, там делать? Брильянтовые диадемы покупать? Бижутерией в подобных
Естественно, Саша в лавку заходить не стал, оперся спиной о толстый ствол росшего напротив платана, прикрыл глаза. Отдыхает человек — а кому какое дело?
Стоял долго — и что только мадемуазель в ювелирной лавке делает столько времени? Неужто грабит? Долго… долго… Ага — вот! Ну ничего себе, однако!
Александр аж глаза прижмурил — лучик солнечный в пекторали золотой отразился! Несомненно, настоящее золото — еще и эмаль разноцветная, вандальской, похоже, работы, уж на что варвары, но такие вещи делать умеют. Глаз не оторвешь, насколько искусно!
Хм… интересное кино! Что же она там, отдалась всем подряд ювелирам, включая оценщика? Или…
А посмотрим-ка, что будет дальше!
А дальше было еще интереснее! После посещения ювелира мадемуазель Юдифь прямым ходом отправилась на рынок, а именно — к тем его рядам, где константинопольские купцы продавали самые дорогие ткани: парчу, аксамит, панбархат и прочее. По пути у башмачных рядов остановилась. Давно пора — а подайте-ка, мол, сапоги югославские! Как нет? Ах вы, прощелыги, я на вас жалобу в прокуратуру подам! Так… вот примерила… покупает… Стильные штиблеты — небольшой каблучок, открытые носы, красная кожа. Оплетка, между прочим, позолоченная, так на солнышке и сверкает, огнем горит, прям глазам больно. В сих купленных штиблетах гражданка Юдифь, кстати, и проследовала дальше, а старые тут же и бросила. Да! Подумала, поморщила лоб, прикупила большую корзину… Огляделась задумчиво.
— Госпожа, отнесу что хошь! — К ней мигом бросился беспризорник из рыночной ватажки.
Но Саша тоже сообразил, что к чему, — парню подставил подножку, бедолага полетел наземь, нос в кровь разбил, заплакал — и поделом! Нечего тут бегать. И без тебя для такой красивой девы помощнички найдутся… вот хотя бы тот…
Саша тут же и свистнул, позвал:
— Эй, соломенная башка! Вон ту молодую госпожу видишь? С корзинкой…
— Понял. — Тут же кивнув, Мартын, ничего не спрашивая, ринулся со всех ног.
И вот уже шествует чуть позади Юдифи, гордо таща корзину, пока пустую.
А вот когда она наполнилась всякой полезной (и не особо) для молодых девиц ерундой, Александр, уже не спеша, шел себе потихонечку сзади. И когда мадемуазель с беспризорником свернула к приземистому особнячку на перекрестье двух нешироких улиц, ухмыльнулся. Особнячок-то сильно напоминал доходный дом, каким, вне всяких сомнений, и являлся.
Мартын, надо отдать должное, ждать себя заставил недолго. Минут через пять уже выбежал, без корзины, довольный. Поискал глазами Сашу — нашел, подскочил, отрапортовал бодренько:
— Купила дорогих тканей, сняла две комнаты — гостиную и спальню. Хорошие комнаты, дорогие, а мебель — закачаешься. Даже зеркало есть, в спальне висит — медное. Попросила меня портного позвать с соседней улицы. Я знаю, там их много, так она сказала — мол, отыщи лучшего. И вот — дала!
— Ох, ничего себе! Денарий! Наверное, перепутала.
— Добрая женщина… Еще что-нибудь, господин? Нет? Тогда я побегу за портным.
— Не надо за портным. — Молодой человек решительно придержал парня за локоть. — По своим делам беги… А портного… считай, что ты его уже отыскал.