Черные Шипы

Кент Рина

Другой рукой он тянет за лямку моего платья, и я задыхаюсь от звука рвущейся ткани.

Мои инстинкты возвращаются, и внутри меня пульсирует рев энергии. Решение сопротивляться приходит ко мне за долю секунды.

Я брыкаюсь, царапаюсь и стараюсь нанести как можно больше урона.

Адреналин заставляет меня чувствовать себя сильнее, но какой бы непобедимой я себя ни считала, я не в состоянии сдвинуть его с места, не говоря уже о том, чтобы отодрать его от себя.

Во всяком случае, с каждым моим движением и пинком он все больше рвет платье, пока оно

не падает с меня и не растекается вокруг моих ног. Холодный воздух окутывает меня коконом и вызывает мурашки на коже, но я не останавливаюсь.

Я поднимаю ногу, чтобы ударить, но спотыкаюсь. Себастьян крепче сжимает мое горло, снова прижимая меня к стене.

— А-а-а! — кричу я от боли.

Он использует этот шанс, чтобы порвать бретельки, удерживающие мой лифчик, и стягивает его вниз по моим трясущимся рукам.

Я выгибаюсь дугой у стены, но он хватает одну грудь грубой рукой и щиплет мой ноющий сосок, затем выворачивает его в противоположную сторону. Мои зубы впиваются в подушечку нижней губы, но я не могу подавить всхлип.

Его рот находит другой сосок, и он сосет, а затем кусает, пока я не начинаю кричать. Мои нервные окончания набухают, посылая сигналы во всех направлениях.

Он делает это снова, скручивая и посасывая, давая мне безопасное облегчение, а затем прикусывает сильнее, чем в первый раз. Его щипки становятся все более сильными и неконтролируемыми, пока все линии не расплываются. Боль слишком похожа на удовольствие. Неправильно, но слишком близко к правильному.

— А-а-а… о, Боже…

— Никто не спасет тебя, моя шлюха. Даже он, — за мужественными нотками его голоса скрывается такой глубокий садизм, что это потрясает меня до глубины души.

Он снова прикусывает тугой сосок, и я клянусь, у него пойдет кровь.

— Господи… — я хнычу.

— Он тоже не будет заниматься спасением, — он отпускает сосок, и звук, издаваемый его влажным ртом, заставляет мои пальцы ног сжиматься. — Молиться — это последнее, что тебе следует делать, моя шлюха. Давай, сразись со мной так, как тебе хочется.

Я так и делаю.

Не только потому, что он мне так сказал, но и потому, что чем сильнее я бью, тем жестче он становится. Чем больше я цепляюсь и извиваюсь, тем ближе я к нему.

Но мы оба знаем, что я никогда не смогу одолеть его или обратить его силу против него. Я не сомневаюсь, что он подавит мой бунт за секунду, если захочет, что он использует только минимум своих сил, чтобы подчинить меня.

Мысль о том, как легко он мог бы одолеть меня, вызывает во мне мириады извращенных эмоций.

— Борись больше, бей меня сильнее, вцепляйся глубже. Чем больше ты будешь меня бить, тем грубее я буду брать твою пизду, моя маленькая грязная шлюшка.

Я выкладываюсь по полной, его слова наполняют меня чуждым чувством энергии. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала необходимость бороться, как будто от этого зависела моя жизнь.

Себастьян за горло отрывает меня от стены и толкает вперед. Я визжу, когда с глухим стуком приземляюсь на твердую землю.

Я пытаюсь отползти, но он хватает

меня за лодыжку и тащит обратно. Мои ноющие соски напрягаются, когда трутся об пол. Я впиваюсь ногтями во что-то похожее на дерево, но мне не удается вырваться, и мне удается лишь сломать несколько. Сколько бы я ни сражалась, мне не сравниться с его дикой силой.

Это отличается от того, что было раньше. Тогда он чувствовал себя эмоционально ближе, как будто мог остановиться в любую секунду. Но теперь он настоящий монстр без кнопки Выключения.

За исключением, может быть, стоп-слова.

Но не это пульсирует в моей голове с нарастающей скоростью. На данный момент все, что я хочу, это он.

Просто больше его.

Этого.

Нас.

Или то, что осталось от нас.

— Куда, по-твоему, ты идешь? Он сдергивает мои трусики, несмотря на то, что я дергаюсь. Затем его грудь накрывает мою гладкую спину.

Твердые бугры его мышц тоже влажны от пота. Мы оба тяжело дышим, мое дыхание более прерывистое, чем его.

Я растянулась на земле, совершенно голая, придавленная весом Себастьяна. Я пытаюсь выскользнуть из-под него, но он прижимает мое лицо к дереву, безжалостно схватив меня сзади за шею. Его вес ослабевает, и он кладет руку мне на живот, затем толкает меня вверх, так что я стою на дрожащих локтях, моя щека все еще прижата к земле.

Он всегда обращался со мной непримиримо и без задней мысли, никогда не обращался со мной как с кем-то хрупким и уязвимым.

Он обращался со мной как мужчина, который берет женщину, прекрасно зная, что она этого хочет.

Это не изменилось даже по прошествии семи лет. На самом деле, он стал еще более непримиримым в своих заявлениях. Будь прокляты обстоятельства.

Что-то твердое упирается мне в задницу, и я замираю, мое сердце колотится.

Я никогда не думала, что когда-нибудь снова почувствую его желание.

Знать, что он хочет меня так же отчаянно, как я хочу его.

Даже если он сначала захочет наказать меня за это.

Себастьян хватает меня за волосы и ставит на колени. Я вскрикиваю, когда боль взрывается у корней моего черепа.

Его темный силуэт появляется передо мной, когда он сжимает твердый член одной рукой, а другой крепче сжимает мои волосы.

Мои зрачки, должно быть, расширяются от того, как сильно мои нуждающиеся глаза пытаются впитать в себя как можно больше его.

Себастьян шлепает меня по губам своим членом, вырывая из меня странный сдавленный звук.

— Открой этот чертов рот.

Мои губы приоткрываются, и мой язык неуверенно высовывается наружу. Он толкается до упора и использует свою хватку на моих волосах, чтобы не дать мне двигаться.

У меня срабатывает рвотный рефлекс, и я шлепаю его по бедрам, мои сломанные ногти впиваются в него, чтобы он дал мне немного воздуха.

Но он этого не делает.

Себастьян душит меня своим огромным членом, пока мои легкие не начинают гореть, а глаза не щиплет. Из моего горла вырывается глухой хлюпающий звук, и моя слюна заливает его тело и мой подбородок.