Черные волки, или Важняк под прицелом
Шрифт:
— Это закон чести, — глухо повторил Боровой. Он повернулся к собравшимся и тихо спросил: — Со мной все согласны?
— Все!
— Да, Боров, все!
— Закон чести!
— Ну вот, — удовлетворенно кивнул Боровой. — Значит, мы будем носить оружие.
— И какое оружие ты предлагаешь таскать? — иронично поинтересовался Апостол. — Мечи? Или, может быть, сабли?
— Ножи, — ответил Боровой. — Небольшие, но остро заточенные перья.
— Точняк, Боров, ножи!
— Даешь ножи!
— Тише вы! — прикрикнул на парней Боровой. —
Голоса затихли.
— В общем, так, — сказал Боровой. — Мельник, тут на углу есть магазин «Охотник», видел?
— Угу.
— Сейчас ты пойдешь туда и купишь двенадцать ножей. Таких, чтобы можно было спрятать в кармане или рукаве. Лезвие не слишком широкое, но прочное. И чтобы на каждом был фиксатор. Сможешь выбрать?
— Без базара. А почему двенадцать? Нас ведь семеро.
— Пока семеро. А будет двенадцать. Это будет ядро организации. Я так решил.
— Как скажешь, — смиренно кивнул Мельник. — А балабасы?
Боровой вынул из кармана бумажник, отсчитал несколько купюр и протянул их Мельнику:
— Держи, этого должно хватить. Давай, дуй! Чтоб через двадцать минут был здесь. А мы пока обсудим устав и программу организации.
— А мое мнение чего, не учитывается? — обиженно спросил Мельник.
— Учитывается. Вернешься — выскажешь его. А сейчас — вали в магазин.
Мельник поднялся с дивана и побрел в прихожую. Возле двери он остановился и обернулся:
— Может, я пивка за одно прикуплю? Чтобы обмыть новое дело, и все такое.
Боровой подумал и кивнул:
— Давай.
— Я в баллонах куплю, ничего?
— Нормально. Вали уже! Мельник кивнул и вышел из комнаты.
2
Оказалось, что у Апостола уже есть заготовки для устава и программы. Осталось внести в них кое-какие коррективы — и дело в шляпе. Через час работа была закончена. Членам организации «Черные волки» вменялось соблюдать строжайшую конспирацию, беспрекословно подчиняться вождю (которым, по единогласному мнению, стал Антон Боровой), носить при себе одинаковые ножи в знак принадлежности к бригаде, быть готовыми отдать жизнь за идею «России без черных».
Оставалось подписать устав кровью. Мельник сбегал на кухню и подправил ножи на точильном камне. Дожидались его почти в полной тишине. Никому не хотелось базлать попусту, чтобы не испортить торжественность момента.
Вернувшись, Мельник раздал ножи парням, а лишние отдал Боровому.
— Ну что, приступим, — сказал тот. — Кто первый?
— Позволь мне, — с улыбкой сказал Апостол.
— Валяй.
Апостол поднес лезвие ножа к пальцу, улыбнулся и сделал надрез. Затем слегка промокнул каплю крови салфеткой, поднес руку к уставу и плотно приложил подушечку пальца к бумаге. На бумаге остался четкий кровавый оттиск.
— Ну, с почином? — улыбнулся он. — Следующий.
Следующим был Боровой. За ним кровавые оттиски под написанным вручную текстом устава
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Апостол. — Теперь мы члены организации «Черные волки». А значит, братья.
— Теперь можно вдарить по пивку? — поинтересовался Мельник, облизывая окровавленный палец.
— Тащи, — коротко распорядился Боровой. Мельник притащил баллоны с пивом, стаканы и большой пакет с соленым арахисом. Выпив пива, парни снова расслабились (до этого торжественность момента оказывала на них завораживающее действие) и загалдели. В комнате стало жарко и накурено. Штырь и Мельник стянули футболки, обнажив поджарые тела, украшенные свастикой и надписями, сделанными витиеватой кириллицей, «Русь» и «Русь — Святая Земля». Парни были разговорчивы и взволнованы, пиво лилось рекой.
В самый разгар пьянки Апостол подошел к сидящему в кресле Боровому, нагнулся и тихо шепнул:
— Боров, пойдем на кухню, покурим. Тот внимательно посмотрел на Апостола и кивнул:
— Пошли.
Ныряя в табачном тумане и перешагивая через вытянутые ноги новоявленных «черных волков», Боров и Апостол вышли на кухню. Апостол плотно закрыл дверь и повернулся к Боровому. Тот закурил, посмотрел на Апостола сквозь густое облако дыма и сказал:
— Ну?
— Боров, мы подписали устав кровью, — тихо сказал Апостол. — Но этого мало. Надо сделать так, чтобы ни у кого из них не было обратного хода.
Боров прищурил недобрые глаза:
— Что ты имеешь в виду?
— Нужно сделать так, чтобы все мы были крепко повязаны, — спокойно объяснил Апостол. — И чтобы никому из членов бригады было невыгодно стучать на соратника.
Боров дернул щекой:
— Я их всех знаю. Они и так не будут стучать. По пухлым губам Апостола заблуждала улыбка.
— Чужая душа — потемки, Боров, — сказал он мягким и вкрадчивым голосом. — Человек и за самого себя-то не может поручиться, не то что за других.
Боров помолчал, обдумывая слова Апостола, затем сказал:
— Допустим, ты прав. И что мы должны сделать?
Апостол покосился на закрытую дверь, облизнул губы и сказал:
— В двух кварталах отсюда есть овощной ларек. Торгует там один черномазый. Натуральное животное. В десять часов он закрывает ларек и едет домой.
— Ну и?
— Сейчас полдесятого, — сказал Апостол. — До закрытия ларька осталось полчаса.
Боровой стряхнул пепел в раковину и пристально посмотрел на Апостола.
— Давай конкретней.
— На улице темно, — продолжил Апостол. — Погода — дрянь. Прохожих почти нет. Понял, о чем я говорю?
— Предлагаешь крещение кровью?
— Что-то вроде этого, — кивнул Апостол. Боров сдвинул брови и подозрительно прищурился:
— А ты сам-то будешь в этом участвовать? Или думаешь постоять в сторонке и понаблюдать?
Улыбка покинула губы Апостола. Он сурово сдвинул брови и серьезно, делая упор на каждом слове, произнес:
— Я один из вас. И у меня есть нож.