Черные вороны 12. Тьма в его глазах
Шрифт:
Пробарабанил пальцами по корешкам книг. Она сказала, что он приемный… и в тоже время он мой. И он на меня похож…Старший сын, а я был уверен, что это именно его комната, явно был развит разносторонне: самые разные жанры, от классики до современной литературы. Открыл верхний ящик книжного шкафа и увидел фотографии. И на всех – мы вдвоём. Вот он, помладше, сидит на мне верхом, а я лежу на зеленом газоне. Он весело хохочет, настолько заразительно, что кажется, и солнечные лучи смеются вместе с ним.
Дьявол, кто же такая эта Дарина? Столько вопросов самому себе, что от них
На другом фото мальчику уже лет двенадцать, он стоит, иронично вскинув бровь и сложив руки на груди, и я вздрагиваю, потому что снова вижу в нём самого себя. Что я испытываю, общаясь с ним? Гордость? Радость? Я никогда не думал об этом.
О том, каково это быть отцом.
Достал все фотографии из ящика и начал расставлять их на полке. Кем бы я ни был, сколько лет жизни ни стерлись бы из памяти, я не хотел оставаться воспоминанием в ящике книжного шкафа собственно сына.
Покинул его комнату и спустился по лестнице вниз. Поймал за руку того немолодого слугу, который целовал мне руку.
– Глеб?
– Да, господин, – он усердно закивал головой, пряча странную улыбку за усами.
– Проводи меня в мой кабинет.
Он удивленно вскинул брови, но коротко кивнул и, приглашающе махнув рукой, припустил впереди меня, слегка подворачивая правую ногу.
Остановился возле темной двери с круглой чёрной ручкой и, отойдя в сторону, вдруг схватил меня за рукав рубашки и начал причитать:
– Господин, я так рад…Мы так рады. Господин, мы ведь уже все…, – смахнул пальцем выступившую слезу, – а госпожа не верила. Мы видели. Они все верили, а она нет. Выгоняла соболезнующих. Отключила телефон, чтобы никто не звонил.
– Зачем она отключила телефон? – я осторожно высвободил свою руку, думая о том, что болтливые слуги в доме – это катастрофа. Хотя сейчас мне это было на руку.
– Они все звонили и соболезновали. А она, – его голос дрогнул, сделался восхищённым, – она им всем говорила, что вы живы, и что она не собирается тратить время на их глупые разговоры.
– А почему твоя госпожа не верила?
– Я всегда говорил жене, что между вами божественная связь. Что госпожа чувствует вас на расстоянии, а вы её. Так и получилось, господин. Так и получилось!
Он снова радостно заулыбался, а я сдержанно кивнул ему и махнул рукой, отпуская.
Интересно, значит, меня заживо похоронили все мои знакомые, и только Дарина верила в то, что я не умер. Но почему? По ее словам, меня не было целый месяц. Тридцать дней я не выходил на связь ни с кем, и они решили, что меня больше нет.
Так она сказала мне в машине по дороге домой.
«– Скажи…Расскажи, что с тобой случилось, Максим? Почему тебя так долго не было? Где ты был?
– А сколько меня не было, куколка?
– Месяц, – её голос задрожал, и она еще сильнее стиснула пальцы, – чёртов месяц, день за днем, час за часом я ждала от тебя хотя бы одного слова. Хотя бы простого «я жив»…, – отвернулась, пряча слёзы, выступившие на глазах.
– Ошибаешься, девочка, – я склонился к ней, обхватывая ладонью побелевшие пальчики, – меня не было гораздо дольше. Так я, по крайней мере, чувствую.
–
– Минимум, лет двадцать. Я не могу сказать точно. Но то, что вижу на улицах сейчас, изменилось явно не за пять лет…
– Но что произошло с тобой? – она резко подняла ко мне лицо, – С какого момента ты помнишь себя?
– Я не знаю. Я помню, как очнулся в зловонной подворотне, из которой валил такой смрад, что тянуло выблевать свои же кишки. Вот только, – сам не заметил, как стиснул маленькую руку, вспоминая, – я не мог сделать даже этого. Я не мог пошевелиться. Даже моргнуть. Я лежал живым трупом, – она громко и рвано выдохнула, и я убрал свою руку, – чёртову уйму времени и слушал, что происходит вокруг меня. Мне повезло, что в том районе такие узкие улицы и высокие здания с навесными крышами на первых этажах, что туда даже свет не пробивался. Первым, что я увидел, открыв глаза, была жирная серая крыса с облезшей на боках шерстью, а я был невыносимо голоден».
При воспоминании о том, как вгрызался клыками в подобную тварь, затошнило, и я потянулся к портсигару, стоявшему на тёмном дубовом столе. Достал сигару и, покрутив её в пальцах, поднёс к носу, вдыхая запах. То, что доктор прописал. Лучшее лекарство от амнезии, мать вашу!
Повернулся к бару, на котором стояла бутылка виски и стакан.
– Что ж, Макс, в этом доме есть практически всё, что нужно тебе для счастья: виски, сигары и сногсшибательная женщина…Какой же твари на этот раз ты перешёл дорогу, что тебя попытались лишить не просто жизни, но и памяти обо всей этой роскоши?
Впрочем, в случае со мной вопрос был риторическим. Легче сказать, кому я нравился, чем перечислять имена тех, кто меня ненавидел. Язык можно было бы сломать.
На мгновение мелькнула мысль, что моим несостоявшимся убийцей вполне могла бы быть та же Дарина. Супруга Максима, которого звали не иначе как Зверь. Разве нужна большая причина для того, чтобы желать ему смерти? Навряд ли. Вспомнилась её реакция в клубе. Сосредоточился, пытаясь определить, чего больше было в ней: испуга или радости. Но нет, слишком искренними мне показались её поцелуи и слёзы. А ещё я вспомнил её боль. Как ощутил её, будто свою. Будто это у меня сердце кто-то схватил ледяными пальцами и резко дёрнул вниз, обрывая с корнями.
«Я всегда говорил жене, что между вами божественная связь. Что госпожа чувствует вас на расстоянии, а вы её».
Все мои связи с Богом заканчивались на выкриках шлюх, исступленно взывающих ко Всевышнему в то время, как я их трахал. И о чём говорил слуга, я понятия не имел, но на хорошо разыгранный спектакль сегодняшний день не походил. Да и смысла никакого не было в подобной постановке.
На отполированной поверхности стола ни пылинки – слуги неплохо сработали, учитывая, что еще час назад все они считали меня мёртвым. Значит, знали, что скоро спущусь сюда. Что же, в этом доме мне не только были рады, но и изучили все мои привычки. Кем же ты стал? Кто-нибудь ответит мне на этот вопрос так, чтобы не порождать цепочку других?