Черные ястребы
Шрифт:
Малюков недовольно покачал головой.
Внезапно глаза Лоры округлились, и она указала рукой на окно во всю стену, к которому сидели спиной и Малюков, и полковник Кильманов.
– Смотрите, смотрите, – произнесла женщина взволнованно.
Сама она смотрела куда-то вдаль, на горы. Мужчины инстинктивно обернулись. Среди горных вершин гордо проплывал ярко-красный спортивный воздушный шар. На нем белел гордо расправивший крылья нарисованный белый орел. А ниже шел какой-то рекламный текст, который полковник с олигархом даже читать не стали.
– Великолепное зрелище. Это так красиво. Когда построите
Олигарх немного помрачнел. Он взял Урала Рамдраковича за локоть и подвел к окну.
Лора тоже поднялась, но, поняв, что мужчины хотят переговорить тихо, осталась стоять у стола. Заведя руки за спину, она взяла папку Малюкова, прижала ее к груди, а на ее место передвинула свою папку-близнеца.
– …хотел я на них наехать, всего на пару дней прекратить полеты, ведь летают над тем местом, где беглецы и «Черные ястребы», – оправдывался перед олигархом полковник Кильманов, – но, слава богу, предварительно пробил, кому эта фирма по воздушным развлечениям принадлежит. Оказалось, зятю председателя одного из думских комитетов. Вот я и подумал, что лучше их не трогать – пусть летают.
– Конечно, пусть летают, – согласился, любуясь плавным полетом воздушного шара на фоне гор, Малюков. – Вреда от них никакого. – Он обернулся к Лоре: – А за идею с аттракционом для туристов тебе отдельное спасибо. Ты сама хоть когда-нибудь летала?
– Пока не приходилось. Но думаю, полетаем еще. – Женщина отошла от стола. – Вы документами-то не разбрасывайтесь. Тут хоть и все свои, но мало ли что. – Она указала взглядом на дизайнерскую папку, лежавшую на столе.
Глава 12
Пронзительный ветер дул вдоль склона. Идти приходилось, прикрываясь от него руками. Ларин шагал впереди, а за ним, стараясь не отставать, ступала Франтишка.
– А ведь казалось, что это так близко. Идем-идем, а никак дойти не можем. Хребет за хребтом, – жаловалась на свою судьбу Сагнер.
Андрей остановился, прикрыл глаза ладонью от слепящего солнца и посмотрел вперед.
– В горах все обманчиво: и звук, и расстояние. По прямой, может быть, и несколько сот метров. Но идти придется, выписывая крюк в десять километров. В Дагестане, случается, две деревни стоят совсем близко – на двух разных берегах горной речушки, протекающей в глубоком каньоне, а говорят в них на разных языках, потому что перейти эту речку невозможно, можно только обогнуть. Но это не наш случай. Видишь, наконец-то мы добрались. Эта тропинка ведет прямо к дому. Еще минут пятнадцать, и мы там.
– Странно выглядит этот дом, – прищурилась Франтишка. – Весь из диких камней сложен. Не нравится мне он, мрачный и маленький.
– А чего ты хотела? Сюда на машине не доедешь, стройматериалы не подвезешь. Вот и построился человек из того, что было под руками. Наверное, ему нравится тут жить. Я бы не отказался в таких местах недельку отпуска провести. – Ларин перевесил автомат на шею и зашагал вперед.
Вскоре они уже подходили к домику. Странное это было место. Небольшой огород. Развесистая алыча. Участок совсем не огорожен – никаких заборов. Лишь рядом с домом загон, в котором жались друг к другу несколько коз и овец.
– Да,
– Я бы за кусок хлеба отдала сейчас все, что у меня есть, – произнесла Сагнер.
Андрей подошел к двери дома. Снаружи на ней не было ни засова, ни ушек для навесного замка. Он приоткрыл полотно из тесанных топором досок. В доме царил полумрак, свет проникал лишь через одно маленькое и страшно запыленное окно.
– Эй, добрый день, – позвал Ларин. – Хозяин, можно войти?
Ему никто не ответил. Только пыль золотилась в косых лучах солнца, пробивавшегося сквозь треснувшее стекло.
– А вот хозяина, как назло, нет дома, – проговорил Андрей.
– Почему ты говоришь – «хозяин»? Может, здесь хозяйка живет – женщина?
– Ох и не люблю я эти феминистские штучки. Да тут невооруженным глазом видно, что в таком беспорядке только одинокий мужик может существовать. Войдем, раз пришли. Дверь-то незакрыта.
– Неудобно как-то, – засомневалась Франтишка, – чужая собственность, а мы словно воры.
– А сама говорила: все, что имеешь, готова отдать за кусок хлеба. Пошли, не станут же нас убивать за то, что мы съедим одну лепешку. Дождемся хозяина – все объясним.
Ларин вошел в дом, оставив дверь открытой. Сагнер шагнула за ним.
На стенах висели длинные, сплетенные в косу венки лука и чеснока, связанные в пучки сухие кукурузные початки. На грубо сколоченном из досок столе на глиняной тарелке лежала стопка лепешек из кукурузной муки.
– Бери, угощайся. – Андрей взял одну, разломал пополам и подал Сагнер.
Та все еще сомневалась, щурилась, привыкая к полумраку, царившему в доме.
– Ешь, не стесняйся, объясняться с хозяином буду я. Тут, на Кавказе, мужчина должен говорить с мужчиной, а женщины при этом молчат.
Франтишка оставила сомнения и жадно впилась зубами в лепешку.
– По большому счету удивительная дрянь. Но мне вкусно.
– Голод – лучшая приправа.
Сагнер, грызя подсохшую лепешку, осторожно прошлась вдоль стены к очагу, расположенному в углу дома. Тут было самое темное место. Внезапно она вскрикнула и отскочила, споткнулась и села на деревянную колоду.
– Что там такое? – поинтересовался Ларин.
Он сразу сообразил по интонации вскрика, что опасность мнимая: скорее всего, девушка увидела или крысу, или какую-нибудь южную тварь, вроде скорпиона.
– Там… там… там… – шептала Сагнер трясущимися губами и указывала рукой на каменную полку, выступавшую неподалеку от очага – на ней что-то чернело.
– Ну, что там еще? – Андрей подошел, и ему тут же расхотелось жевать лепешку.
На каменной полке среди пыли и паутины стояли две высушенные человеческие головы. То, что это мужская и женская головы, догадаться было нетрудно. Женская была поменьше. На шелушащемся пергаменте кожи еще сохранились пряди длинных волос. Мужская же была побольше. Почерневшая от близости с очагом закопченная кожа стала почти черной. Между разошедшимися валиками губ желтели редкие зубы. Один из них как-то совсем некстати поблескивал золотой коронкой. Ларин заглянул в проваленные глазницы и отступил на шаг.