Черные земли
Шрифт:
– Прохор Михеевич, возьми сдачу, - остановил его продавец, а когда тот, забрав мелочь, вышел, весело рассмеялся: - Видно, с перепою. Завтра принесет топор обратно. Как пить дать, принесет. Бывает же такое; трезвый человек - копейку сбережет, нужную вещь не купит, а под хмельком - чего не возьмет. Жена говорит, он и пьяный молчит. Подход к человеку нужен, вишь, у меня разговорился.
В полдень притихает рынок. Колхозники расходятся по магазинам, поднимают на лодках паруса,
Представитель ростовского колхоза выехал раньше всех. Довольный своими делами, он спокойно спал в кабине. В кузове машины тихо разговаривали плотники.
После отъезда «плотников» Прохор Зуйков сидел за столом, тяжело задумавшись. Он вновь припомнил лагерь, свое освобождение после встречи с Кондаковым и его обещание приехать… Что делать? Помогать Кондакову или сознаться во всем Дубову?..
Поздно вернувшийся с рынка Ленька шумно влетел в комнату. Огляделся - матери еще не было, не пришла с фермы. Заглянул за переборку и удивленно спросил:
– Папа, а где же охотники?
– А?
– отец поднял голову и невидящим взглядом долго смотрел на сына. Потом пожал плечами и ничего не ответил.
– Тоже мне - обещали взять на охоту, а сами уехали!
– недовольно сказал Ленька.
– Охотники, - насмешливо протянул он.
– Настоящие так не делают. Дядя Антон, если скажет, то возьмет, а эти…
Прохор злыми глазами уставился на Леньку, приподнялся и вспылил:
– Перестань дурака валять! Черт знает что втемяшится в башку! Зачем ты им?
– ссутулившись, он шагнул к окну. Увидя жену, открывающую дверь, повысил голос: - И не на охоту они поехали. Решили, пока хорошей охоты на море нет, съездить на заработки… в степь. Вот и все… понял? А что здесь такого?
– вдруг повеселел Прохор.
– Поехали на заработки, вот и все. Приедут через недельку, заберут ружья и на море будут охотиться! Возьмут и тебя. Если… домой сразу не поедут!
Глава пятая
Осенняя степь, как ты хороша! Чудные краски дарит тебе осень. Если весной все равнины твои сперва радуют глаз переливами зелени и нежной голубизны, то чем дальше едешь по твоим просторам, тем утомительнее твое одноцветье. В октябре же ты, словно забрав все цвета у радуги, щедра на оттенки и полутона. Голубая полынь, кое-где тронутая белизной, плывет маленькими островками среди соломенно-желтого аржанца; черные массивы чернобашечника острыми клиньями вымахивают на возвышенности, рассекая поля белесой от старости сурепки; кумачево-красная солянка вспыхивает пламенем на фоне седого ковыля; как уголь - чернобыл среди изумрудно-ярких осенних зеленей. Степь, степь - неоглядная, прекрасная!
…Когда вдали показались строения артезианского колодца, ростовчанин открыл дверцу кабины, высунулся наполовину наружу, восхищенно закричал:
– Что я вам говорил, а? Смотрите, сколько вокруг отар! А людей? То-то же!
Кондаков
– Видим, что не обманул! Спасибо!
Машина остановилась около жилого дома. Васин, недовольно морщась, махнул рукой.
– Вези к ферме, - сказал он.
– Кто из плотников в такую погоду ночует в домах? Разоспишься - работать некогда.
Ростовчанин, довольный тем, что нанятые им плотники торопятся приступить к ремонту фермы, засмеялся, сказал шоферу:
– Правь к кошаре!
Около большого, просторного помещения, огороженного саманным забором, шофер остановил машину. Кондаков и Васин выгрузили плотницкий инструмент. Заметя, что у мастеровых нет одежин для постелей, ростовчанин удивленно сказал:
– Да вы налегке. Ночью - прохладно. Не замерзнете?
– Ничего, мы - народ привычный, - засмеялся Васин.
– Соломки под бок подстелим…
– Так не разлежишься, - подхватил Кондаков.
– Пораньше встанешь, побольше сделаешь…
Втроем они вошли в помещение. Когда осмотр был окончен, плотники запросили за ремонт пять тысяч рублей. Представитель колхоза от испуга округлил глаза, долго молчал, потом возмутился:
– Где у вас совесть? Если бы я знал, что вы такие дорогие, зачем бы я вас сюда вез?
– он покрутил головой, пожал плечами.
– Где вы видели такие расценки? Даже и думать о такой сумме нечего! Что я, совсем без головы? Шестьсот и ни копейки больше!
– Ишь ты какой, - протянул Васин.
– А у нас что, голова только для шапки?
– Знал бы такое, лучше к грузину поехал, - сердито сказал Кондаков.
– Всегда так: нанимают - златые горы сулят, а завезут черт-те куда - ломаный грош норовят всучить!
– Ну какой же это грош?
– сдерживая себя, сказал ростовчанин.
– И ничего я вам не сулил… Как все, так и я плачу…
– За так мы не согласны, - сказал Васин.
– Вези в Бугровой!
– собираясь уходить, бросил Кондаков.
– Не повезу!
– отказался ростовчанин.
– Как хотите, так и добирайтесь!
Плотники переглянулись. Отошли в сторону, тихо начали переговариваться между собой.
– Мало дает, лучше уехать назад, - настаивал Кондаков.
– День пропадет не за понюх табака, - возразил Васин.
– Сколько тряслись, пока сюда ехали. Надо поговорить с ним, может, прибавит?
– А если нет?
– Тогда уедем!
Они подошли к ростовчанину. Тот слышал разговор плотников.
– Без ножа режете меня!
– сказал он.
– Прибавляю две сотни, но чтобы через три дня все было готово.
– Так бы давно и сказал, - согласился Кондаков.
– Договор ключить будем или по наряду работать?
– По наряду заплачу.
– Лучше бы договор, - пожалел Васин.
Плотники, сбросив фуфайки, приступили к работе. Представитель колхоза достал вечное перо, сел на бревно и принялся выписывать наряд. Закончив, он подозвал Кондакова. Тот долго читал наряд, потом вздохнул, сказал:
– Маловато, да деваться некуда.
– Только я вас одно попрошу. Здесь есть чабан с этой фермы, Терновский, так вы не говорите ему, сколько я вам заплатил… Он толк в плотницкой работе понимает, будет ругаться.