Черным по белому (сборник)
Шрифт:
– Дорогой мой мальчик…
– Ну, еще! Еще поцелуй меня. Две пылинки космоса… среди миллиона… билли… биллиарда пылинок…
Загадки сердца
I
Мой сосед по комнате Бакалягин нанес мне первый свой визит по очень странному поводу.
Он пришел и сказал:
– Все мы должны поддерживать друг друга и выручать друг друга.
– Ну да, – поощрительно подтвердил я. – Так что же?
– Вы слышали вчера ночью через стену, когда я вернулся?
– Вчера? Нет, не слышал.
– Ага! Спали, значит.
– Нет, не спал.
– Почему же вы не слышали? Стена ведь тоненькая.
– Почему? Потому что вчера вы совсем не возвращались.
– Ну да, – осклабился он с видом завзятого кутилы. – Предположим, что это было сегодня на рассвете. Однако вы не захотите меня подвести, а другого человека – заставить страдать?
– Принципиально, конечно, я этого не хотел бы.
– Так вот, – моргая красными веками, попросил застенчиво Бакалягин, – я бы вас очень просил, чтобы вы как-нибудь не проговорились об этом Агнессе Чупруненко.
– Боже мой! Да я даже не знаю, что это за Агнесса Чупруненко.
– Как не знаете? Неужели? Да она ваша соседка с правой стороны. Тут же и живет. Агния Васильевна Чупруненко.
– Да? Не подозревал, не подозревал. Впрочем, будьте покойны, если даже познакомлюсь, не выдам вас.
– Пожалуйста!
Он сел на кончик стула, хилый, болезненный, вертя маленькой головой на длинной шее, как встревоженная змея.
Посидев молча, он, очевидно, вспомнил, что неприлично занимать ближнего своими делами, не выказав в то же время интереса к его делам.
Поэтому осмотрел меня и заметил:
– А вы немножко ниже меня ростом.
– Без сомнения.
– Женщины любят высоких.
– Да…
– Чего-с?
– Я говорю: это верно. Правильно.
– Вот, вот. И спрашивается: что она нашла во мне, не понимаю. Ни красотой, ни умом я не отличаюсь, особых талантов не имею, а вот подите ж. Я уж, признаться, и сам не рад.
– Агнесса Чупруненко?
– То-то и оно. Любовь хорошая вещь, но она связывает по рукам и ногам.
Он задумчиво улыбнулся бледным, широким ртом и сказал:
– А еще говорят – женщина венец природы.
Его длинное истомленное лицо и страдальческие глаза дали мне повод закончить эту сентенцию:
– Женщина – терновый венец природы.
– И верно! Чудно, чудно сказано.
Потом, сделав еще несколько характерных замечаний о женщинах, он ушел.
II
С
В ожидании своей очереди я нервно прохаживался по коридору, как вдруг около меня послышался стон.
Это стонала Агнесса.
– Вы… тут?! Значит, вы слышали, что я говорила?..
– С чего вы это взяли?
– Милый, хороший! У вас такое симпатичное лицо! Я вас умоляю – ни слова Бакалягину! Я знаю – вы знакомы, он мне так много говорил о вас… Вы должны быть джентльменом.
Агнесса была рыжеватая девица небольшого роста и безотрадной наружности. Ее мольба, высказанная очень пронзительным голосом, ошеломила меня.
Я не спеша представился, пожал ей руку и спросил:
– С чего вы взяли, что я буду доносить Бакалягину о ваших разговорах по телефону?
– Ах, но я уже всего боюсь. Этот человек способен придать яростный оттенок самым простым вещам. Сейчас же начнет рвать и метать.
– Кого это?.. – спросил я, думая о другом.
– Что попадется. Мужчина вообще – наказание, а мужчина, влюбленный и ревнивый, – наказание тройное. Зайдите ко мне – чаю стакан выпить. Мне нужно с вами серьезно поговорить.
Агнесса втащила меня в свою комнату, толкнула на какой-то пуф и, схватившись в отчаянии за голову, заявила:
– Так дальше жить нельзя.
– Успокойтесь. Что-нибудь случилось?
– Этак с ума сойти можно!! Эти горящие глаза, сцены из-за всякого прикосновения ко мне мужчины – кто может перенести подобную муку?
– Он вас так любит?
– Любит? Это слово как-то даже странно говорить… Он сходит с ума. Ради бога, скройте как-нибудь, что вы были у меня, он поднимет из-за этого бог знает что…
– Ну, я думаю, это все для вас довольно-таки стеснительно. Отчего бы вам не переехать на другую квартиру?
Она улыбнулась гнетущей душу улыбкой.
– Зачем?.. Чтобы он завтра же поселился напротив, еще более ожесточенный, еще более подозревающий? Уже уходите? Ну, до свиданья. Так ради же бога – ни слова о визите!
III
Вечером ко мне зашел Бакалягин.
Усы его были опущены вниз, в уголках губ притаилась скорбь, и опять он, длинный, с крошечной головкой на беспокойной шее, напомнил мне беспокойно озирающуюся змею.
– Ушла? – прошептал он, показывая пальцем на правую стену.