Черным по черному
Шрифт:
Шестью часами позже лучи низкого солнца заливали ржавым светом трапезную трактира Циммермана через три обращенных на запад окна. С кухни доносились смех и привычный звон посуды, но в трапезной не было никого, кроме утомленного Аврелиана. Свечи на столах и настенные канделябры предстояло зажечь примерно через час, пока же в углах и под стульями сгущались тени. Старый волшебник покосился по сторонам, пальцы его коснулись стеклянной чашечки со свечой на столе. Он опустил голову и сдвинул брови. Минуту спустя он поднял глаза на фитиль, который по-прежнему оставался безжизненной черной закорючкой, и брови
– Это по необходимости или так, ради забавы?
Волшебник ладонью разогнал дым.
– Всего понемножку. Ну как прошел день?
Даффи подошел и уселся за стол.
– Недурно. Вдоволь попил французского вина и вспоминал былое с ландскнехтами. И никакие дьяволы мне не досаждали. Я что-то здесь пропустил?
– Ничего особенного. Я донес до Вернера новость, что ты по-прежнему здесь служишь, и он буйствовал десять минут, прежде чем убрался прочь. Сказал, что предпочтет праздновать победу над зимой в более почтенной компании, из чего я сделал вывод, что он вновь собирается провести ночь у Иоганна Кречмера, читая вслух стихи. Да, еще братья из обители Святого Христофора устроили во дворе обычное кукольное представление, как всегда на Пасху, но команда твоих викингов приняла кукол за гомункулов – они разбили ящик и прогнали монахов. Дети были в слезах, так что для восстановления спокойствия мне пришлось выйти и показать несколько фокусов.
Даффи одобрительно кивнул:
– Все неурядицы улажены, а? Славно.
Аврелиан улыбнулся:
– Да, перед своим уходом старик Вернер имел со мной долгий разговор.
– Да ну? Пожалуй, зря потраченное время.
Старик протянул руку и взял с соседнего стола другую свечку.
– Не совсем. Он рассказал, что ты прямо-таки громила, а не вышибала, – раздуваешь начавшиеся драки или сам их затеваешь.
Даффи рассудительно кивнул:
– При желании можно и так представить дело.
– Разумеется. Как бы там ни было, как твой наниматель хочу сделать тебе предложение. Я удвою твое жалованье и переведу с места вышибалы.
– На какое место?
Аврелиан развел руками.
– Ну, скажем, телохранителя.
– Чьего тела? Твоего?
Он наблюдал, как волшебник извлек из-под мантии коробочку, открыл ее, достал огниво и трут.
– О своем я сам могу позаботиться. Короля.
Даффи расхохотался.
– Ну конечно. И как только Карл до сих пор умудрялся без меня… О, понял. Ты говоришь о своем короле. – Аврелиан кивнул, не спуская глаз с ирландца. – Том самом, что живет в окрестностях Вены, – продолжал Даффи, – и стоит выше Карла, хотя никто о нем и не слышал.
– О нем слышали многие, – поправил Аврелиан, высекая на трут искры, – но единицы знают, что он действительно существует.
– Отлично, и как его зовут?
– Собственно, имени у него нет. Он известен как Король-Рыбак.
Трут занялся, и волшебник поднес горящую соломинку к фитилю новой свечи. Через мгновение тот ярко горел. Даффи вдруг
– И он, стало быть, в опасности? – Голос ирландца был хриплым.
– Еще неявной. В ближайшие дни предстоит выбрать время и доставить его под защиту городских стен. Видишь ли, он ненавидит заточение в лабиринте ворот, улиц и каменных строений, тем более, когда хворает, и предпочел бы оставаться в лесах до последнего дня. Пока ему ничего не угрожает – над хижиной кружат вызванные из колодца стражи, а Сулейман в добрых трех месяцах пути. Однако выходки Антоку начинают меня тревожить – и мы не можем рисковать. В течение недели он должен быть здесь.
“Живущий в лесах больной отшельник, – подумал Даффи. – О котором я не слыхал прежде, но он более великий король, чем сам император Карл Пятый. Каково? Ну, разумеется! Ха! Еще один немощный старый безумец, вроде тех британских лавочников, что вообразили себя друидами и ежегодно пляшут у камней Стоунхенджа в день летнего солнцестояния”.
Он вздохнул.
– Да, за двойное жалованье я буду присматривать за твоим старым королем, только чтобы эти… как их? “Стражи из колодца”… держались от меня подальше.
– Они на твоей стороне.
– Все равно, я хотел бы избежать встречи с ними. И что значит – Сулейман в трех месяцах пути? Он будет подальше.
– Ненамного. Его передовые силы выступили из Константинополя сегодня. Сам он отстанет не более чем на месяц.
– Сегодня? А ты уже знаешь?
Аврелиан вымученно улыбнулся.
– Это все еще тебя удивляет?
Дверь на улицу с грохотом отворилась, и в сиянии отступающего дня вырисовалась горбатая фигура Блуто.
– Проклятие! – воскликнул швейцарский бомбардир. – Я-то думал, что буду первым. Мог бы догадаться, что вы двое окажетесь здесь раньше всех прочих.
Аврелиан отодвинул скамью и поднялся на ноги.
– Я просто болтал с Брайаном. Вообще говоря, я не большой любитель пива – моя доля темного в полном вашем распоряжении. – Он поклонился и тихо вышел из комнаты.
Блуто прошел к столу Даффи и придвинул скамью, оставленную Аврелианом.
– Кстати, о пиве…
Даффи ухмыльнулся:
– Да. Анна или Пиф как раз на кухне. Отчего бы тебе не попросить их поставить нам последний поднос монастырского, а?
– Неплохая мысль. Боже правый, что с твоим лицом?
– Мышь во сне напала. Двигай за пивом.
Блуто повиновался, и следующие двадцать минут они прихлебывали холодное пиво и обсуждали возможные наступательные порядки турок, слабые места городских укреплений и всяческие оборонительные меры.
– Карл просто обязан прислать подкрепление, – с беспокойством заметил Блуто. – Как и папа Климент. Неужели они не видят опасности? Понятно, оборона Белграда и Мохаша стоила недешево. Они были ступеньками к Священной Римской империи. Но Вена, черт ее возьми, входная дверь! Если она достанется туркам, следующий рубеж – пролив Ла-Манш.
Даффи пожал плечами.
– Что тут скажешь? Ты прав. – Он вылил остатки пива в кружку Блуто.
Шраб и еще двое мальчишек из прислуги вошли с лестницами и принялись развешивать защитные решетки перед настенными светильниками. Горбун наблюдал за ними.