Черными нитями
Шрифт:
Пахло смородиновым листом и карамелью. Девушки сидели за столом с чашками чая в руках и так увлечённо болтали, что не сразу его заметили. Адайн о чём-то рассказывала с горящим взором, Ката смотрела на неё, положив голову на руки, Эль сидела между ними и слушала, то и дело улыбаясь и удивлённо вздыхая.
— Да не выпили мы весь твой чай! — проворчала Адайн. — Или что встал с выпученными глазами?
Рейн облокотился о стену.
— А вы подружились, я смотрю.
— Да, девушки иногда дружат, случается порой.
Эль
— Вир готовится «вернуть» Адайн отцу. Я рассказываю, как лучше вести себя, чтобы он принял её.
Адайн закатила глаза. Рейн выпрямился и настороженно глянул на девушек.
— Когда вернуть?
Ката нахмурилась.
— Ты должен был это знать, — она требовательно посмотрела на Эль. — Вир уже связался с Я-Эльмоном.
Рейн скрестил руки на груди и уставился на Эль. Ката поднялась и сказала Адайн:
— Я думаю, на сегодня хватит уроков. Нам пора.
Она вышла в коридор. Адайн проскользнула между Рейном и стеной и выразительно глянула на разбитую губу и синяки.
— Красавчик ты, Рейн, всё-таки.
Эль прошла мимо, отвернувшись. Когда голоса девушек затихли, она юркнула в комнату. Рейн зашёл следом и уставился на неё тяжёлым взглядом
— Я, конечно, прихожу поздно, но не настолько, чтобы не рассказать мне такое. Что вы задумали?
Эль упрямо вздёрнула подбородок и ответила:
— То, что я и говорила. Для всех я — дочь главы Церкви, мы должны воспользоваться этим.
Рейн склонил голову набок и продолжил молчаливо смотреть.
— Да, я ходила в «Три желудя», — призналась Эль, отводя взгляд. — Я знаю, что ты не доверяешь Виру, я тоже. Но он знает, что делать.
Рейн со вздохом опустился в кресло. Девушка осталась стоять.
— Ну и что же? Зачем тебе это, Эль? Неужели недостаточно того, что делаю я?
— Того, что ты делаешь! А также Адайн, Ката, Вир. Почему я должна оставаться в стороне?
Эль вздохнула и опустилась на кровать.
— Рейн, я всегда была никем, а теперь даже имя потеряла. Я хочу сделать хоть что-нибудь и попробовать найти своё место, наконец. Ты показал мне, какая сила есть у каждого, так дай мне воспользоваться этой силой.
— Я понимаю тебя, — Рейн медленно кивнул. — но это может быть опасно. Ты не нужна Я-Эльмону, ему незачем держать тебя при себе. Он жесток и способен на многое.
— Я знаю. Поэтому я каждый день виделась с Адайн и рассказывала об отце. Она сможет управлять им.
Рейн фыркнул.
— Девчонка из Канавы будет управлять главой Церкви? Посмотрим. Вот только если у Адайн не получится, она сможет постоять за себя, а ты? Я не хочу, чтобы ты рисковала, но я не смогу приглядывать за тобой.
Эль снова вскочила и упрямо вздёрнула подбородок.
— Думаешь, я не знаю, какая у отца тяжёлая рука? А что он ещё может мне сделать? Теперь я смогу ответить. Рейн, тебе не нужно приглядывать за мной, — девушка опустила плечи и протянула с грустью
Она серьёзно произнесла:
— Рейн, если бы я пыталась посчитать, сколько раз ты сказал слова «долг» и «должен», сбилась бы со счёту. Скажи, а зачем ты сам ввязался во всё это? Неужели ты думаешь, что так раздашь долги, которые себе придумал?
Рейн подался вперёд, сцепил руки в замок, положил их на колени и уставился на Эль.
— Придумал? А может, это просто ответственность? Что ты мне предлагаешь? Оставить родителей, лишившихся всего из-за меня, или опять бросить Кая? Я виноват, и я же исправлю это. Вот и всё.
«Кто падал сам, тот и встанет сам», — вспомнился холодный голос отца. Рейн едва сдержал тяжёлый вздох.
— Нет, конечно же нет! — торопливо воскликнула Эль. — Я предлагаю только подумать о себе. Ты учил меня слушать своего демона — своё сердце, а сам? Я знаю, что хочу поддержать Вира, потому что я везде чужая, а это место — единственное, которое предложили. А ты? Зачем тебе-то всё это?
Рейн устало вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Я вступил в Инквизицию, думал, так смогу обрести хоть что-то. Не обрёл и потерял ещё больше. Я не хотел всего этого, а всё равно делал. Идея Вира безумна, знаю, но она стала для меня единственным шансом перестать набирать новые долги, вспомнить о долге перед собой и вернуть то, что я отнял у других.
Эль покачала головой.
— Рейн, так ты всегда слушаешь Аста?
Он уверенно ответил:
— Да. Я делаю ошибки, но каждый раз — от сердца. Даже Инквизицию я когда-то считал правильным решением. Почему ты спрашиваешь об этом? Почему ты не рассказала раньше, что хочешь вернуться к Я-Эльмону? Так когда вы?..
Эль вздохнула и потупила взгляд.
— Я не сказала потому, что знала: ты не поймёшь меня. Ты не умеешь принимать помощь от других. А не надо взваливать всё на себя, ты не один. Я не останусь в стороне — я решила.
Девушка помолчала и добавила:
— Знаешь, за последнюю неделю я о многом разговаривала с Виром, Катой и Адайн и о многом думала.
Думала она! Рейн хотел прокричать: почему это она ходила к ним и ничего не рассказала? Он промолчал и только поджал губы, хмуро посмотрел.
— Рейн, скажи, почему ты был со мной? Потому что меня нужно спасать?
Он непонимающе уставился в ответ.
— Ты хочешь обо всех позаботиться, всех защитить. Ты готов подставлять себя под удар, чтобы откупиться от того, что делал в Инквизиции. И тут я — непонятая, презираемая отцом, одинокая — ну как не защитить, ну как не помочь? Разве не это удержало тебя?
Рейн открыл рот, чтобы ответить, и тут же закрыл. А отвечать-то, собственно, нечего. Весь этот дом под красной черепицей строился из кирпичиков, протянутых теми, кто нуждался в помощи. И чувство ответственности за них удерживало кирпичики лучше самого прочного цемента.