Черный Ангел, или В плену таланта
Шрифт:
Рыжеволосая красавица стояла на площадке дополнительного контроля, счастливая, молодая, как не проводить такую взглядом. Провожал и Петр Анатольевича, что-то смутно знакомое в ней угадал, подошел, остановился рядом. Маша его сразу узнала, заметила, задумчивый, пытается вспомнить, где они встречались. Улыбнулась своей шикарной улыбкой, проговорила:
– Девственница, нам еще жить и жить.
Вспомнил, сгреб в охапку, как родную дочь, расцеловал в щеки.
– Маша, где в Польше остановишься? А к чертям ничего не говори, видел ты
Маша не стала возражать, пусть будет так. Польша, Варшава гостиница «Палас», в придачу с Петром Анатольевичем. Закипела их дружба, встречались раза три в год. Сообщали о новых адресах, точнее Маша сообщала. Петр Анатольевич давал телеграмму она приезжала.
Антон завертелся возле машины, занялся мелочами, типа, вытирал пыльное заднее стекло. Зашла в офис, повертелась перед зеркалом, звонко стучала каблучками. Знала, ее ждут в офисе, никого не будет кроме повара на кухне, так что хозяева на три этажа они с Петром Анатольевичем, громко закричала, привлекая внимания.
– Сивка-Бурка, вещая каурка явись передо мной, как свет перед зарёй, – позвала громко Маша.
– Иди сюда проказница, – Петр Анатольевич, кричит из правого крыла здания.
Расположение знала, пошла в сауну. Стол накрыт был ярко, что только ни стояло на столе. Это все уже было по России в маленьких киосках, и в больших супермаркетах. Изобилие деликатесов уже не удивляло, а учило быть разборчивым и капризным. Учило ценить хорошее спиртное и вкусную, свежую еду. Все упаковано в тетро упаковки, хранило вкус. Молодцы правители России дали все, а люди сможете, возьмите, пока вам за это ничего не будет до поры до времени.
Петр Анатольевич взял, взял, приватизировал завод, производство холодильных установок. Называл свое акционерное общество «Снегурочкой». Заключил договор с японцами. Заимел валютный счет за границей. Нелегально приторговывал ртутью, как сырьем для другого производства. А кто жил честно, по правилам в начале 90 – х годов? Кто-то и жил да значит, идиотом был, или духовно богатым и нищету считал дорогой в рай после смерти. Был в делах и криминал, как мог, так и прятал его от глаз правоохранительных органов. Репутацию имел, честного солидного бизнесмена в союз предпринимателей вступил, на филиалы размахнулся, расширяться стремился, на благотворительность не скупился. Одним словом, с головой дружил вот, и смело жил, до поры, до времени. За столом на уютном диване сидел. Подошла, присела возле диванчика, голову положила на колени, засыпала все кудрями.
– Я у ваших ног мой господин, – проговорила весело, бубнила в колени.
– Ну, хитрющая бестия, как я люблю тебя, рассказывай, как жила? Как долетела? – Накрутил локоны на палец, залюбовался кудрями. – Позвал по делу, потом сама понимаешь, год кончается отчеты впереди.
– В Стрежне гнездышко свила, отлично
– Зову, ужу четыре года зову, а ты как вода сквозь пальцы постоянно утекаешь. – устало сказал с нотками грусти. – Пойдем париться, сначала банька, потом дела, отдохнёшь с дорожки.
Маша развеселилась, уважала дядьку, лишнего никогда себе не позволял, умел ценить тех, кто ему нравился и что-то делает для него, радовала безграничная щедрость. Правда, звал, со встречи в Бресте, после первой выполненной работы в Варшаве, звал к себе под крылышко. Предлагал все, что мог тогда и на много больше сейчас. Тогда принять предложение не захотела, а сейчас не могла, рассталась с жизнью в Казахстане, приехала в Стрежень, почувствовала свободу и поняла, все что делает и имеет – это её, никому ничем не обязана. Петру Анатольевичу позволила знать, что в Казахстане у нее сынишка, отец, брат и сестричка. Как живёт, показала, через что переступить не может, объяснила. Кровь родная узы родственные, душа живая, цель реальная. Медлила, чего-то боялась. Решение принять ни могла или не хотела. Обязывать себя не хотела, вольно жила, легко, а согласится на предложение, означало, позволить кому-то задавать ей вопросы, типа, где была? Когда будишь? Кто тот человек, что рядом с тобой был? И так далее…
Разделась, вещи аккуратно сложила в шкаф, на полочке выбрала резиновую шапочку нужного размера, натянула. Повертелась, возле зеркала изображая вальс, засмеялась. Впорхнула в сауну, запах кедра уловила сразу, полной грудью вдохнула горячий воздух, парится, любила. Петр Анатольевич сидел на верхней полке и помахивал еловым веничком.
– Двигайся, буду тебя солью с медом натирать, – проговорил по-отцовски, наготы друг друга не стеснялись. – Я веничек еловый за парил. Давай тебя медком натру, натуральный, липовый. Тёма припер, отличный парняга, что хочешь, достанет, хоть из-под земли.
Подставляла под его ладошку части тела, натирал их по-хозяйски как заправский лекарь, не реагируя на женские прелести. Маша любила с ним париться в сауне, он парился и все, оба испытывали блаженство от ритуала. Парились часа три с перерывами на бассейн, наслаждались водой, жаром сауны, умением жить в роскоши, говорили обо всем. Душой тянулись друг к другу, радовались жизни, отдыхали, расслаблялись. Наверное, главное, чтобы рядом с нами были те люди, которых мы любим.
Перебрались в комнату отдыха, за стол расселись напротив друг друга. Петр Анатольевич подпоясался простынею, а Маша в чем мать родила, расстелив простынь на своем кресле, разместилась в позе «Лотос». Между ними было откровение, они знали много тайн друг друга. Кушали с аппетитом, предлагая лучшие кусочки, друг другу, пили не много только для аппетита. Маша встала, покачивая бедрами, обошла стол, вместе с ногами забралась на диванчик. Петру Анатольевичу на плечо положила свою кудрявую головушку.
Конец ознакомительного фрагмента.