Черный ангел
Шрифт:
– Почему ты бежал, почему так запыхался? – спросила она, прикидываясь испуганной. – Надеюсь, не собираешься выгонять меня из дома, как грозил Мануил. Это – злой, себялюбивый старик, который сам не знает, что ему надо, – Анна виновато оглядела комнату, в которой царил страшный беспорядок, и торопливо добавила: – К тому же тут было грязно. Если ты дашь мне денег, я куплю для этих комнат новые ткани. Ну, и не может же человек твоего положения спать на таком жалком тюфяке.
– Деньги? – в замешательстве повторил я и без особой радости подумал, что у меня их почти не осталось.
– Конечно, – ответила Анна. – Я слышала, что мужчины обычно делают все, что в их силах, чтобы тратить деньги на своих любовниц. А может, ты стал скупым, добившись своего?
Я невольно расхохотался.
– Постыдилась бы говорить о деньгах именно сейчас – сказал я. – Я собираюсь сделать тебя порядочной женщиной. Потому так и бежал.
Она забыла о своих шутках, посерьезнела и долго всматривалась в меня. Я снова увидел в ее карих глазах обнаженную душу – как тогда, в первый раз, возле храма. Я знал эту женщину целые века, словно мы прожили вместе уже много-много жизней.
– Анна, – вновь заговорил я, – не хотела бы ты несмотря ни на что выйти за меня замуж? Именно об этом я и пришел тебя спросить. Пусть святое таинство брака соединит перед Богом наши души, как уже соединились наши тела.
Анна опустила голову. Из закрытых глаз женщины выкатилось несколько слезинок, которые медленно заскользили по щекам.
– Значит, ты меня любишь, по-настоящему любишь, – неуверенно пробормотала она.
– А ты сомневалась? – спросил я. Анна посмотрела на меня.
– Не знаю, – честно сказала она. – Думала: все равно ведь все бессмысленно, если ты на самом деле не любишь меня. Я решила, что должна подарить тебе свой венок, чтобы убедиться, хочешь ли ты только этого. И не пожалела бы о потерянной невинности, если бы выяснила, что так оно и есть. Но тогда я наверняка оставила бы тебя и больше никогда не захотела бы видеть. Здесь я просто играла. Воображала, будто у нас с тобой – общий дом.
Анна обвила руками мою шею и прижалась лбом к моему плечу.
– У меня ведь никогда не было собственного дома, – добавила она. – Наш дом – это дом моего отца и моей матери. Там не было для меня места. Я завидовала нашим служанкам, которые выходили замуж и могли покупать для себя дешевую домашнюю утварь. Я завидовала маленькому счастью простых людей, поскольку считала, что у меня самой никогда не будет ничего подобного. Теперь же у меня все это есть, раз ты и правда хочешь жениться на мне.
– Нет, – покачал я головой, – ничего у нас с тобой нет. Не воображай Бог весть чего. У нас осталось совсем немного времени. Но пока я еще жив – будь моим земным домом. И не удерживай меня когда время истечет. Обещай мне это.
Анна ничего не ответила. Только чуть приподняла голову и бросила на меня взгляд из-под опущенных ресниц.
– Подумать только, – сказала она. – Я, которая должна была когда-то стать женой императора… Порой мне было обидно, что Константин не сдержал слова. А сегодня я счастлива, что не вышла замуж за василевса. Счастлива, что могу обвенчаться с франком, сбежавшим от своей жены.
Анна открыла
– Какое счастье, что я не стала супругой Константина, – продолжала она. – Я наверняка изменила бы ему с тобой, если бы мы встретились. Тогда он приказал бы ослепить тебя, а меня бы заточил в монастырь до конца дней, и мне было бы тебя жалко.
Время от времени у стен города грохотали пушки. Легкие деревянные домики тряслись и трещали по швам. Но мы наслаждались нашим коротким счастьем, забыв обо всем на свете. Вечером я послал Мануила нанять носилки, и мы отправились в монастырь Вседержителя. Узнав Анну Нотар, Геннадий испугался, но выполнил свое обещание. Мануил и монахи во время венчания держали над нашими головами балдахин. Геннадий благословил наш союз и вручил нам брачное свидетельство с большой монастырской печатью.
Передавая мне бумагу, он бросил на меня странный многозначительный взгляд и сказал:
– Я не знал, кто ты. Но Господь говорит мне, что все происходит, как должно… Если это действительно так, то пусть все обернется на благо нашей веры и нашего города.
Когда монах произнес эти слова, меня вдруг потрясла мысль: все, что происходило со мной, свершалось не по моей воле. С тех пор, как я бежал из лагеря султана, я ведь только шел, как лунатик, по тому пути, который предначертала мне судьба. Иначе почему из всех женщин на свете я должен был встретить именно Анну Нотар и узнать ее по дивным очам?
20 апреля 1453 года
Я проснулся в своем доме. Нагая Анна спала рядом со мной. Она была невыразимо прекрасна. Тело ее было как золото и слоновая кость. Так прелестна, так невинна и так чиста была эта женщина, что при взгляде на нее у меня перехватило горло.
В тот же миг монастырские колокола ударили в набат, заглушая грохот пушек. Мимо моего дома бежали толпы людей. Посуда на столе звенела от их топота. Я вскочил с ложа, вспомнив о том, где должен находиться. Анна проснулась и испуганно села, прикрывая одеялом свою наготу.
Я торопливо оделся. Даже меча не было у меня под рукой. Быстро поцеловав Анну на прощание, я сбежал вниз по лестнице. У двери, возле маленького каменного льва стоял Мануил и хватал бегущих людей за руки, пытаясь узнать, что случилось. На прояснившемся лице старика было написано недоверчивое изумление.
– Господин мой! – вскричал он. – Свершилось чудо! Это благословенный день. К городу подходит папский флот. На море уже видны вдали первые суда.
Я побежал вместе со всеми на вершину Акрополя. Там, высоко над портовой стеной, стоял я в толпе задыхающихся, размахивающих руками и громко вопящих людей и смотрел на четыре больших западных корабля, которые, разрезая волны, решительно шли на всех парусах к Константинополю. Суда держали курс прямо на гребень Акрополя, не обращая внимания на беспорядочно суетящиеся вокруг них бесчисленные турецкие галеры. Три парусника плыли под генуэзским флагом с крестом. На мачте четвертого – большого торгового судна – развевалось длинное пурпурное знамя императора. Никаких других христианских кораблей не было видно.