Черный человек

Волконский Михаил Николаевич

Между тем все время, пока Гурлов ухаживал за женою, его неотвязно и неотступно преследовала одна мысль: «Нужно ехать!» Он чувствовал, что помощь его нужна и что ему следует сейчас же отправиться в Вязники, чтобы узнать, что случилось с Чаковниным и Труворовым.

Когда Маша оправилась, он осторожно сказал ей, что хочет сейчас же ехать в Вязники. Она снова заволновалась, снова не хотела отпускать его, но он твердо стоял на своем.

Как ни любил он жену, ему казалось непростительным малодушием сдаться на ее просьбы и остаться бездеятельным в то время, когда именно нужна была его

деятельность. Его решение ехать было так твердо, что никакие просьбы жены не могли остановить его.

Маша, видя, что муж стоит на своем, опять было собралась вместе с ним, но Сергей Александрович объяснил ей, насколько ее присутствие может стеснить его в поездке. Один он мог отправиться верхом, что вдвое скорее, и обернуться очень быстро из Вязников назад в город. Вдвоем они должны были бы ехать в санях, а с часа на час следовало ожидать оттепели и распутицы, способной задержать сани в дороге.

Делать было нечего — Маше пришлось покориться. Она отпустила мужа, просила его беречься и предупреждала его, что, если он опоздает, она умрет от волнения. Наконец, когда уже оседланная лошадь стояла на дворе и Гурлов, одетый, прощался, Маша в последний раз притянула его к себе и проговорила:

— Не уезжай!

— Не могу! — ответил Гурлов.

Он вышел на улицу, вскочил на лошадь и с места крупною рысью поехал, не оглядываясь.

Сначала Сергей Александрович долго погонял лошадь, не обращая внимания на встречных, не сознавая, холодно ему или тепло, и не соображая сил лошади. Лишь отъехав далеко от города, он заметил, что его конь начинает уставать — он слишком скоро ехал все время. Пришлось дать пройти лошади шагом. Дорога в этом месте огибала лес, и Гурлов вспомнил, что летом здесь, в лесу, есть тропа, по которой обыкновенно направляются верховые и пешеходы для сокращения пути. Эта окольная тропа представляла значительную выгоду в расстоянии. Гурлов решил разыскать ее, думая, что это будет вовсе не затруднительно. И действительно, вскоре он заметил от дороги след, направлявшийся к лесу. Он смело повернул по этому следу, быстро подъехал к опушке и очутился среди опушенных снегом ветвей.

Сначала было просторно, прогалина казалась широкою, но мало-помалу она начала суживаться, и вскоре Сергей Александрович заметил, что едет уже вовсе без дороги. Лошадь лениво повиновалась ему и только делала вид, что старается, но на самом деле задерживала ход и не слушалась.

Боясь заблудиться, Гурлов повернул назад. Он хотел выехать из леса по своему следу, но через некоторое время потерял его. Дело становилось плохо. Теперь можно было плутать без конца, если стараться действовать по собственному соображению.

Гурлов знал, что в таких случаях лучше всего положиться на лошадь, и отпустил ей поводья. Лошадь повела мордой, потянула носом и, словно поняв то, что от нее было нужно, повернула в сторону и пошла уверенным шагом. Ветки заслоняли дорогу и больно хлестали Гурлова, но он мало заботился об этом. Ему важно было как можно скорее, чтобы не терять времени, выехать к какому-нибудь жилью.

Жилье вскоре показалось: это была полуразвалившаяся мельница, стоявшая у реки среди леса. Из трубы мельницы шел дым.

Сергей Александрович никогда

не был здесь (он знал это наверное), но место, даже расположение дерев показалось ему знакомым, точно он где-то, как во сне, уже видел все это однажды.

«Странно!» — подумал он, подъезжая к мельнице.

Но еще более странной показалась ему встреча, оказанная здесь. Вдруг, неизвестно откуда, словно из-под земли выросло, выскочило пять человек, двое схватили лошадь под уздцы, а остальные накинулись на Гурлова и стащили его на землю.

Дальше пошли события совершенно неожиданные. Гурлова ввели на мельницу, освещенную только разложенным костром, и здесь, в толпе людей, он увидел Никиту Игнатьевича Труворова, спокойно расхаживавшего в шубе нараспашку. Да, это был, несомненно, Труворов. Он сейчас же узнал Гурлова и протянул к нему руки:

— Ну, что там… того… здравствуйте… Вы от Чаковнина?

— Как от Чаковнина? — переспросил Гурлов, едва приходя в себя и все еще сомневаясь, не грезит ли он.

— Ну, да, там, от Чаковнина… — повторил Труворов, — вы его… какой там… видели?

— Чаковнина в городе нет, — сказал Гурлов.

— Ну, что там нет! — обиделся Никита Игнатьевич. — Тарас Ильич, слышите?..

Чернобородый Тарас подошел к Гурлову.

— Как, господина Чаковнина в городе нет? — спросил он. — Быть этого не может!

Сергей Александрович только пожал плечами.

Когда он, наконец, столковался, понял, в чем дело, узнал, куда он попал и где теперь находится, и почему тут Никита Игнатьевич, то он не пожалел, что, вопреки настояниям Маши, отправился в дорогу. Если бы Чаковнин приехал в город благополучно, то должен был бы явиться к Ипатьевой, где стоял Гурлов с Машей. Так и Труворов говорил. Если ж он не явился, то, значит, с ним случилось что-нибудь, но что именно — этого никто не мог знать. Было очевидно, что гайдуки не могли порешить с ним. Во-первых, им было не справиться с Чаковниным, а, во-вторых, не в таком они уехали расположении, чтобы такое дело взбрело им на ум.

— Нет, этого быть не может! — рассуждал Тарас, качая головой.

Он, Труворов и Гурлов сидели у костра, и все трое взволнованно обсуждали случившееся.

— Как же, — продолжал Тарас, — люди сами захотели повиниться в своей вине… и вдруг, чтобы сделали такое — да быть этого не может!..

— Да что это за люди? — спросил Гурлов.

— Да те самые, что убили князя Гурия Львовича!..

— Гайдуки Кузьма и Иван! — проговорил Гурлов, вспомнив, что про них, как про убийц, говорил князь Михаил Андреевич, когда они встретили их в карете, задержанные похоронной процессией.

— Они самые! — подтвердил Тарас.

— Так ведь я сегодня видел Кузьму у черного доктора, — вспомнил Гурлов, — сам видел, как тот переносил доктора в обмороке в спальню. Кузьма наверно у черного доктора.

— Ну, значит, нам надо сейчас ехать в город, — сказал Тарас, — время терять нечего… Где этот доктор живет? Везите меня прямо к нему, я с ним сам управлюсь.

— Надо бы подумать сначала, — возразил было Гурлов, — можно ли ехать?

— Нет, — перебил Тарас, — я уж управлюсь с ними: мне только бы узнать, где они, а там я поговорю с ними! Едем, барин!