Черный дембель. Часть 1

Федин Андрей Анатольевич

— Чего ломишься в дом, солдатик? — спросила она.

Сжала губы, от чего те почти спрятались между щеками и подбородками. Упёрла строгий взгляд в ворот моей тельняшки, будто смотреть выше ей было неудобно. Плавными движениями вытерла ладони о фартук на своём животе. Промычала: «Ну?!» Я попятился (спустился на ступеньку ниже), заявил хозяйке дома, что пришёл к Степану Кондратьевичу. Женщина шумно выдохнула (от чего покачнулись аксельбанты на моей форме) и повернулась ко мне боком. Свободное пространство между её телом и дверной

коробкой не появилось. Она снова набрала в грудь воздух.

— Стё-о-оп! — крикнула женщина. — Сте-пан!

Из дома донёсся топот ног: словно большой пёс стремительно бежал на зов своего хозяина.

— Стёпа, тут к тебе мальчик пришёл, — сказала женщина.

Она вновь развернулась вокруг своей оси и, не прощаясь, зашагала по коридору. Подобно поршню вытеснила из прихожей всё (и всех), что оказалось у неё на пути. Сквозь марлевую штору я видел, как женщина протиснулась в дверной проём комнаты. Мне почудилось, что по дому промчался ветерок, точно в разных его частях выровнялось давление. Заметил, как на смену женщине в прихожую юркнул тощий плешивый мужичок. Он посмотрел на меня — грозно надул щёки. Но тут же бросил тревожный взгляд через плечо, откуда доносилось потрескивание деревянных половиц.

— Чего пришёл? — спросил Степан Кондратьевич.

Я поднял на уровень его груди сумку с газетными свёртками.

— Водку принёс, — сказал я. — «Столичная». Три бутылки по пол-литра.

Мужчина шикнул на меня, приложил к своим губам указательный палец. Он снова посмотрел в глубину дома, прислушался. Сглотнул. Жестом показал, чтобы я отошёл от ступеней. Я выполнил его просьбу. Степан Кондратьевич походкой опытного охотника двинулся мне навстречу. Доски пола под ним не скрипнули, не хрустнули. Мужчина переступил порог, затолкнул в веранду прозрачную штору. Прикрыл дверь. Взглянул на сумку с водкой, на чемодан. Поднял взгляд и тут же сощурил глаза, будто его ослепил блеск кокарды на моём берете. Подобно голубю, мужчина склонил на боку голову.

— Мириться, что ли, пришёл? — спросил он.

Я дёрнул плечом.

— Степан Кондратьевич, так мы с вами и не ссорились.

— А это тогда зачем? — спросил мужчина.

Он указал на сумку с водкой.

— Степан Кондратьевич, мотоцикл мне ваш нужен, — ответил я. — На пару часов. Друга из деревни заберу. Здесь недалеко. Деревенька Майская — знаете такую? Это по дороге к Первухино. Я туда и обратно. Глазом не успеете моргнуть.

Мужчина перестал щуриться, приосанился, подпёр кулаками бока. Посмотрел на меня снизу вверх, но будто глядел свысока. Возмущённо крякнул.

— Ишь ты, стервец, чего удумал! — сказал он. — Чижика моего умыкнуть решил?!

Степан Кондратьевич грозно выпятил грудь и заявил:

— Не позволю!

— Не умыкнуть, а одолжить ненадолго: за плату, — сказал я.

Тряхнул сумкой — бутылки приглушённо цокнули.

— Соглашайся, Кондратьич. Три по пол-литра. Или расскажу

твоей жене о шампанском.

Степан Кондратьевич резко и шумно выдохнул, будто его проткнули иглой. Бросил тревожный взгляд на дверь веранды.

Он посмотрел на мотоцикл — затем: на меня. Заскрежетал зубами.

— Да ты не переживай, Кондратьич, — сказал я. — Верну твоего Чижика целым и невредимым: ещё засветло. Даже не сомневайся! Ты ж батю моего знаешь! Когда Черновы кого-то обманывали?

Степан Кондратьевич тоскливо вздохнул.

Он мазнул глазами по мотоциклу — словно погладил любимую лошадку. Перевёл взгляд на сумку с водкой.

Махнул рукой.

— А ты ездить-то умеешь, паря? — спросил Степан Кондратьевич. — Это ж тебе не велосипед. Тут умения нужны. И права!

Я улыбнулся.

— Умею, дядька Степан. Я за время службы в армии на чём только не ездил. Даже на танке!

Передал мужчине сумку с водкой.

Тот взвесил сумку в руке и сказал:

— На танке — это серьёзно…

Почесал затылок.

— Батя твой человек умный, правильный, — сказал Степан Кондратьевич. — Ладно. Бери, чего уж там. До вечера! И помни: Чижик бережного отношения требует. Мотоцикл — техника нежная, чувствительная. Он верная рабочая лошадка, а не скакун. Нечего на нём носиться сломя голову…

Дверь веранды распахнулась — на верхнюю ступень шагнула темноволосая хозяйка дома. Искавшие лазейку в дом мухи пугливо разлетелись по двору. Женщина замерла, пошевелила густыми бровями. Вне дома ей ничто не помешало грозно расставить локти. Она посмотрела на лысину своего мужа — Степан Кондратьевич ссутулился, будто под тяжестью её взгляда. Снова прицелилась глазами в звезду на моем берете. С высоты веранды ей смотреть на кокарду стало проще: не пришлось запрокидывать голову. Женщина тряхнула подбородками, пристально посмотрела на мужа.

— Я не поняла! — сказала она. — Кому это ты своего скакуна отдаёшь? А ты у меня спросил?!

— Так… это…

Степан Кондратьевич дёрнулся, как от удара в бок; звякнул бутылками.

— Так это ж Лёньки Чернова старший сынок! — объявил он. — Из армии недавно вернулся. Защитничек!

— Лёнькин?

Женщина вновь сместила прицел на меня.

— Тот, что шампанское у тебя в люльке забыл? — спросила она. — Который к Варьке Павловой сватался?

Степан Кондратьевич закивал.

— Точно! Он! Его шампанское! Я же говорил! А ты мне не верила!

Мужчина втянул голову в плечи.

— А мотоцикл ты ему для чего даёшь? — спросила женщина. — С Варькой он, что ль, куда намылился? В ЗАГС её повезёт?

— Мальца в больницу он повезёт! — сообщил Степан Кондратьевич. — Захворал пацан-то! К дохтуру его надобно! Прям щас! Нету времени ждать! Нешто мы звери? Нешто не поможем? Мальцу-то?

Женщина повернула лицо к мужу. Величаво протянула к супругу короткую, но явно тяжёлую руку.