Черный дембель. Часть 2
Шрифт:
— По кому? — сказал я.
Лена указала на гитару — я опустил взгляд и прочёл: «Серёжа + Варя = Любовь».
Прислушался к своим ощущениям. Пожал плечами.
— Немного, — ответил я.
Котова махнула сумкой, встала со стула.
— Пойду домой, — сказала она. — Я ещё домашку по вышке не сделала. Займу письменный стол, пока Света и Наташа гуляют со своими кавалерами.
Я вновь увидел, как блеснули её глаза.
Вспомнил, как подолгу смотрел на них там, на Верхнем кладбище.
—
Она улыбнулась.
— Пожалуйста, — ответил я. — Обращайся.
Во вторник утром я шёл в институт вместе с Кириллом и Артуром.
Но уже перед первой лекцией мы разделились. Мой младший брат примостился на подоконник рядом с комсоргом. Артурчик рванул к Наташе Тороповой. Лену Котову я в коридоре около входа в аудиторию не заметил.
Я увидел её, когда уселся на привычное место рядом с Васей Ковальчуком. Котова отыскала меня взглядом, улыбнулась. Направилась к ступеням. Прошла мимо ряда, где сидели Торопова и Прохоров.
Прошагала она и мимо седьмого ряда, с которого за ней наблюдали Кирилл и Инга. Поставила сумку на столешницу рядом со мной. Жестом поприветствовала замолчавшего при её появлении Ковальчука.
— Привет, мальчишки, — сказала Лена.
Уселась справа от меня.
Сказала:
— Ну что, будем учиться?
На большой перемене Котова не пошла в столовую вместе с Тороповой и Артурчиком.
— Третий лишний, — сказала она в ответ на мой вопросительный взгляд (говорить я не мог: жевал беляш).
Лена уселась на лавку рядом со мной и Васей Ковальчуком, отбросила со лба прядь волос.
Она подмигнула Василию — тот едва не подавился пирожком с ливером.
Котова улыбнулась и вынула из бумажного пакета песочный коржик.
В среду Котова снова будто приклеилась ко мне в институте. Я не видел, беседовала ли она с Васей Ковальчуком. Но Василий на практических занятиях уступил ей место: перебрался за ту парту, где раньше сидели Артур и Кирилл. Мой младший брат теперь восседал бок о бок с Ингой Рауде. Артурчик развлекал Торопову.
На большой перемене Василий снова исчез: он ушёл в столовую вместе с земляками. Будто запомнил вчерашние слова Котовой о том, что «третий лишний». Лена бегство Ковальчука словно и не заметила: она преспокойно уселась рядом со мной на скамейке, взяла из моих рук коржик и стеклянную бутылку с лимонадом.
— Сергей, а как ты понял, что любишь эту свою Варю? — спросила она.
Я покачал головой, затолкал в рот остатки беляша.
Заметил, что Котова всё ещё ждала мой ответ — пробубнил с набитым ртом:
— Никак. Я её не любил.
Ветер пошелестел листьями каштана над нашими головами.
— Но ты же с ней…
Она не договорила.
— Ага, — сказал я. — Я с ней спал.
Протянул Лене бутылку — Котова этого будто и не заметила.
— А она… почему тогда она…
Я пожал плечами, поставил бутылку на лавку.
— Не грузись, Котова. Мир сложнее, чем тебе кажется.
Взял с расстеленной на скамье бумаги очередной беляш.
Сказал:
— Хочу, что б ты знала, Котова. Я в женщин не влюбляюсь. Никогда.
Впился зубами в румяный бок беляша — заметил, что Лена ждала продолжение моего признания.
Я прожевал и сообщил:
— Моя личная жизнь уже спланирована. Без всякой там любви. Я женюсь по расчету.
Котова скривила губы, помахала коржиком.
— Как-то это…
— Не по-комсомольски, — сказал я. — Знаю. Но такова жизнь.
Развёл руками.
Лена смочила лимонадом горло, спросила:
— И кто же эта счастливица? Она знает о твоих намерениях?
— Узнает, — сказал я. — Когда придёт время.
После занятий Котова не пошла в общежитие вместе с Тороповой и Прохоровым. Она увязалась за мной. Удивилась, когда поняла: я направился не в столовую, а в магазин.
— Зачем тебе продукты? — спросила Лена.
— Торт сегодня испеку, — ответил я.
Котова взмахнула ресницами.
— Торт? — переспросила она. — Зачем?
— Илье Владимировичу Прохорову пообещал.
Лена улыбнулась.
— Торт для Вари! — воскликнула она.
Всплеснула руками.
— Значит, ты, и правда, по ней скучаешь. Ты всё ещё её любишь.
Я покачал головой и произнёс:
— Не выдумывай то, чего нет.
Котова толкнула меня в плечо, сощурила глаза.
— Это нормально, Сергей, не стесняйся свих чувств, — сказала она. — Я не расскажу об этом Артуру.
Лена провела пальцем по своим губам, словно закрыла их на застёжку-молнию.
И пообещала:
— Вообще никому не расскажу. Честное комсомольское. Могила!
Вечером запах брауни привлёк внимание Паши Мраморова и Вовы Красильникова. Парни явились на кухню, пожали мне руку. Взглянули на посыпанный мукой стол, уселись на подоконник, закурили. Поинтересовались, будут ли сегодня «танчики». Я расстроил их сообщением о том, что покрою торт глазурью завтра. И завтра же сделаю для торта украшения из шоколада. Объяснил парням, что сегодня для украшательств не хватит времени.