Черный дембель. Часть 3

Федин Андрей Анатольевич

Письмо я перечитал трижды. Потому что Бурцева писала грамотным, но очень уж «заумным» языком. Её рассказ изобиловал красочными, но сбивавшими с толку оборотами и описаниями. Едва ли не в каждом абзаце встречались цитаты философов и классиков советской и российской литературы. Выдержано послание студентки филфака МГУ было в слегка высокопарном стиле, словно послание пушкинских

времён. Я так точно и не определил: призналась мне Настя в любви, или же она прислала мне написанное в своеобразной манере сочинение на тему «Как я провёл лето». Мой младший брат поинтересовался: «Что пишет?» Я сунул ему в руку первый лист письма. Кирилл не осилил его полностью — вернул мне. Я подумал, что если бы Кир не был комсомольцем — он бы перекрестился.

Ответ для Бурцевой я написал в тот же вечер. Он поместился на две страницы. Подумал, что Настин папа его бы оценил. Предложения в моём письме походили на приказы военных: коротко и по делу. В подобном стиле я раньше раздавал задания подчинённым. Только на этот раз я использовал в тексте лишь те слова, которые разместили в своих словарях Ожегов и Даль. Придерживался «дворового пацанского» стиля, обошёлся без красочных цитат. Сообщил Анастасии, что у меня всё хорошо. Признался, что тоже не особенно скучаю дома: пью водку, гоняю на мотоцикле, дерусь с «городскими» мужиками. Рассказал Бурцевой, что ел вчера на завтрак, на обед и на ужин. Прихвастнул тем, что в Новосоветске уже неделю не было ни «долбанной» жары, ни «этих фиговых» дождей.

Конверт с письмом для Бурцевой я прихватил с собой вечером второго августа, когда провожал до трамвайной остановки Лену Котову. «Долбанной» жары не было и сегодня. Я даже ощутил прохладный ветерок, пока мы с Леной шли через деревянный мост в город. Торопова в компании с Кириллом и Артурчиком сегодня отправились в кинотеатр на фильм «Москва, любовь моя». Я это кино уже дважды посмотрел только в этой новой жизни. От очередной возможности полюбоваться на нынешнего кумира женщин Олега Видова я наотрез отказался. Котова осталась в посёлке вместе со мной. В награду за такое самопожертвование я даже спел для Лены под гитару песню «Смуглянка»

из кинофильма «В бой идут одни старики». А вечером добровольно вызвался в её провожатые.

По пути в город Котова мне призналась, что тоже с радостью сходила бы на концерт Владимира Высоцкого (тема Высоцкого обсуждалась нами с короткими перерывами со вчерашнего дня). Но с ещё большим удовольствием она посетила бы Театр на Таганке, посмотрела бы любую пьесу с участием Высоцкого… и даже ту, в которой Владимир Семёнович не участвовал. Лена поделилась со мной воспоминаниями об ощущениях от своего единственного похода в «настоящий театр», который случился семь лет назад в Ленинграде. Котова подробно и с восторгом рассказала мне не только сюжет пьесы, но описала и царившую в Академическом театре драмы имени Пушкина атмосферу. Она запомнила даже витавшие там в буфете запахи. Я смотрел на светившиеся от восторга глаза Котовой…

И вдруг Лена замолчала.

Мы остановились.

Потому что дорогу нам преградил невысокий красноносый мужчина в сером костюме. От него пахло одеколоном «Шипр» и табачным дымом. Мужчина внимательно посмотрел мне в лицо.

— Чернов Сергей Леонидович? — сказал он.

— Есть такой, — ответил я. — Кто мной интересуется?

Пальцы Лены сжали мой локоть.

Мужчина вынул из кармана удостоверение, раскрыл его и сунул мне под нос.

— Капитан Зареченский. Лев Петрович. Комитет государственной безопасности СССР.

Я взглянул на чёрно-белое фото в удостоверении. Бросил взгляд поверх плеча капитана Зареченского на почтовый ящик, что висел на стене дома всего в десятке метров от нас. Посмотрел на припаркованную у края дороги бежевую «Волгу».

На эту же «Волгу» мне указал и Лев Петрович.

— Сергей Леонидович, — сказал он, — присядьте в мою машину. Дама подождёт. Мне с вами нужно кое о чём поговорить.

Конец третьей части

ссылка на следующую часть:

Если история о Чёрном дембеле развлекла Вас, не забудьте нажать на сердечко («нравится»).