Черный дом

Кинг Стивен

Лауреат Пулитцеровской премии (1948) за политические карикатуры.], желобов, кабелей, транспортеров, платформ, все приводится в движение детьми, которые вращают транспортеры и тянут за рычаги. Само сооружение окутано поднимающимся к небу красноватым дымом.

Дважды, пока тележка для гольфа медленно катилась по дороге, с Таем за рулем (Берни — на пассажирском сиденье с направленным на Тая «Тазером»), мимо проходили группы странных зеленых людей. С лицами, лишь отдаленно напоминающими человеческие, чешуйчатой, как у рептилий, кожей, в кожаных туниках с клочьями шерсти. Большинство несло копья, некоторые — кнуты.

«Надсмотрщики, — объяснил Берни. — Следят за тем, чтобы вращались колеса прогресса». Начал хохотать, но смех быстро перешел в стон, а стон — в пронзительный крик боли.

«Хорошо, —

хладнокровно подумал Тайлер. А потом, пусть и мысленно, впервые использовал одно из любимых выражений Эбби Уэкслера. — Что б ты скорее сдох, членосос хренов».

Проехав примерно две мили по земляной дороге, они прибывают к огромной деревянной платформе, расположенной слева от них. Над ней поднимается что-то похожее на подъемный кран. Его «стрела» протянута до самой дороги. Свешивающиеся с нее веревки покачиваются от легкого ветерка, несущего с собой запах серы. Под платформой, на мертвой земле, которая никогда не видела солнца, разбросанные кости и горки белой пыли. С одной стороны гора обуви. Почему они оставляют одежду и снимают обувь — вопрос, на который Тайлер, возможно, не смог бы ответить даже без шапки на голове (ошобенные игрушки для ошобенных детей), но из подсознания вдруг выскочила фраза: местный обычай. Вроде бы отец говорил что-то такое, но он не уверен. Он не может вспомнить лицо отца, во всяком слу-1 чае, отчетливо.

Виселица облюбована воронами. Они толкаются, поворачивают головы, следя за движением «e-z-go». Особенной вороны среди них нет Той, чью кличку Тай не может вспомнить. Но он знает, почему вороны здесь. Хотят ухватить свежей плоти, вот что они тут делают. А заодно выклевать глаза нового покойника. Не говоря уж о босых ножках.

За горой брошенной, расползающейся обуви проселок уходит на север, к дымящемуся холму.

— Стейшн-хауз-роуд, — сказал Берни, вроде бы уже не Таю, а самому себе, впадая в забытье. (Однако «Тазер» по-прежнему нацелен на шею Тая, и рука, которая его держит, не трясется.) г По ней я должен везти особенного мальчика (фешти ошобенного мальшика). Туда отправляются особенные мальчики. Мистер Маншан поехал за моно. Монопоездом Конечного мира.

Когда-то были еще два. Патриция и… Блейн note 115 ?.. Их нет. Сошли с ума. Покончили с собой.

Тай вел тележку для гольфа и молчал, но думал, что сошел с ума как раз старый Берн-Берн. О монорельсовых поездах он знает, даже ездил на одном в «Уолт Дисней уорлде» note 116 в Орландо; штат Флорида, но монопоезда с именами Патриция и Блейн?

Глупость какая-то.

Стейшн-хауз-роуд осталась позади. Ржаво-красная и железо-серая Большая Комбинация все приближалась. Тай мог различить на наклонных конвейерах движущиеся фигурки. Дети. Некоторые из других миров, возможно, расположенных по соседству с этим… но многие из его мира. Дети, чьи лица появлялись на газетных страницах, а потом исчезали навеки. Разумеется, оставались какое-то время в сердцах родителей, но в итоге сохранялись только на фотографиях Дети, признанные мертвыми, похороненными в безымянных могилах извращенцами, которые использовали их, а потом от них отделались. Но вместо могилы они попали сюда. Во всяком случае, некоторые из них. Даже многие. Дергали за рычаги, вращали, колеса, приводили в движение транспортеры, тогда как желтоглазые, зеленокожие надсмотрщики щелкали своими кнутами.

Note115

Более подробно о монопоездах Патриция и Блейн — в книгах цикла «Темная башня» В частности, о гибели Блейна — в романе «Колдун и кристалл»

Note116

«Уолт Дисней уорлд» — увеселительный тематический парк корпорации «Уолт Дисней», открытый в 1972 г Аналог «Диснейленда».

На глазах Тая один из муравьев полетел вниз с высокого, окутанного паром здания. Таю показалось, что он слышал едва слышный крик ужаса. Или облегчения?

— Прекрасный день, — пробормотал Берни. — И он станет еще лучше,

когда удастся поесть. Еда всегда меня бодрит. — Его старые глаза пристально изучали Тая, губы изогнулись в улыбке. — Лучшая еда — ягодицы младенца, но твои тоже ничего. Очень даже ничего. Он велел отвезти тебя на станцию, но я не уверен, что получу свою долю. Мои.., комиссионные. Может, он честный.., может, он по-прежнему мой друг., но я думаю, что сначала просто возьму свою долю, чтобы не возникало никаких вопросов. Большинство агентов снимают свои десять процентов сверху. — Он протягивает руку, тычет пальцем в ягодицу Тая. Даже сквозь джинсы Тай чувствует, какой твердый у старика ноготь. — А я возьму свою часть снизу. — Болезненный смешок, и Тай с радостью увидел, что слюна, появившаяся между потрескавшимися губами, окрашена кровью. — Снизу, понял? — Палец вновь тычется в ягодицу.

— Понял, — отвечает Тай.

— Ты все равно сможешь разрушать, — продолжает Берни. — Одна у тебя будет ягодица или две — разницы никакой. — Вновь смешок. Вроде бы он впадал в забытье, однако «Тазер» держит крепко. — Едем дальше, парень. Еще полмили по Конджер-роуд.

Увидишь лачугу под жестяной крышей. По правую руку. Это особенное место. Особенное для меня. Свернешь к ней.

Таю не остается ничего другого, как повиноваться. И теперь…

— Делай, что я тебе говорю! Лицом к гребаной стене! Подними руки и просунь в эти петли!

Тай, конечно, понятия не имеет, чти такое эвфемизм note 117 , но знает: эти металлические кольца никакие не петли. Со стены свисают кандалы.

Паника захлестывает рассудок, грозя парализовать все мысли. Тай пытается бороться с ней.., борется, стиснув зубы.

Если он поддастся панике, если начнет вопить и кричать, для него все будет кончено. Или старик убьет его, вырезая кусок мяса из ягодицы, или друг старика увезет его в какое-то ужасное место, которое Берни называет Дин-та. В любом случае Тай никогда больше не увидит ни мать, ни отца. И Френч-Лэндинг тоже. Но если он будет сохранять хладнокровие… дожидаться своего шанса…

Note117

Эвфемизм — более мягкое слово или выражение вместо грубого или непристойного.

Да, но как это трудно. Шапка, которая у него на голове, в этом ему немного помогает: ее притупляющий эффект способствует удержанию паники под контролем.., но как это трудно.

Потому что он не первый ребенок, которого приводит сюда старик, как не был и первым, кому пришлось провести долгие часы в бетонной камере в доме старика. В левом углу лачуги — закопченный, поблескивающий жиром гриль, под жестяным коробом дымохода. К горелке гриля тянутся шланги от двух газовых баллонов с надписью «ЛА РИВЬЕР ПРОПАН» на боку каждого. На стене висят рукавицы, лопатки, щипцы, молотки для отбивки мяса, широкие вилки. Тут же ножницы, а также как минимум четыре остро заточенных мясницких ножа. Один из ножей длинный, как церемониальный меч.

Рядом с ним грязный фартук с надписью «ПОВАРА МОЖНО ПОЦЕЛОВАТЬ».

Запахом лачуга напоминает Таю пикник, организованный «Домом ветеранов зарубежных войн», куда он ездил с матерью и отцом на прошлогодний День труда. Пикник назвали «Праздник на Мауи», дабы гости представляли себе, будто попали на Гавайи. Проводился он на берегу реки в парке Ла Фолетт. В большой яме в земле горел огромный костер, на котором свиней жарили целиком. Заправляли всем женщины в травяных юбках и мужчины в ярких рубашках с птицами и тропической зеленью. Запах от ямы шел такой же. Только в лачуге он более затхлый.., и жарили здесь не…

«Жарили здесь не свинину, — думает Тай, — а…»

— Я что, должен целый день стоять и пялиться на тебя?

«Тазер» оживает. Дозированный укол боли пронзает левую половину шеи Тая. Мочевой пузырь не выдерживает, и Тай надувает в штаны. Ничего не может с собой поделать. Практически не отдает себе в этом отчета. Протянувшаяся откуда-то рука (не иначе из далекой галактики), трясущаяся, но невероятно сильная, толкает Тая к стене и кандалам, которые приварены к стальным пластинам на высоте порядка пяти с половиной футов от земли.