Черный фотограф

Белогоров Александр Игоревич

– А, это ты, привет! – обрадованно сказала Аня. Как видно, сидеть дома во время каникул ей было тоже не слишком-то весело. – Ну, как твоя нога?

– Нога ничего, заживает! Скоро бегать буду! – Алешка изо всех сил старался казаться оптимистичным, хотя в душе он совсем не был уверен в своем скором выздоровлении. – Ты лучше скажи, что с тобой случилось.

– Сама не знаю, – вздохнула Аня. – Вроде ничего не болит, и температура нормальная. Как будто симулирую, – невесело рассмеялась она. – Только сил – никаких. Едва до телефона дошла.

– Ой,

извини, что заставил тебя встать! – смутился Алеша.

– Вот еще глупости! – возмутилась Аня. – Что же это я, совсем инвалид, что ли?! Я очень рада, что хоть кто-то позвонил. А то лежи тут целыми днями одна и пялься на этот дурацкий портрет!

– Портрет?! – воскликнул Алеша, едва не поперхнувшись.

– Ну да, портрет. Помнишь того фотографа? – спросила Аня.

– Еще бы не помнить! – пробормотал Алеша, пытаясь собраться с мыслями. Он никак не ожидал такого совпадения с его собственными ощущениями.

– Ну да! – продолжила Аня. – Мама его, конечно, на самое видное место повесила. Мне он тоже сначала понравился. А сейчас так бесит, просто не представляешь. Я даже снять его хотела, да чуть со стула не грохнулась. Оставила пока все как есть.

– А ты бы родителей попросила!

– Да ну! Чего их расстраивать зря! И так все испереживались. А так решат, что у меня еще и с нервами что-то.

Анин портрет Алеша отлично запомнил. Он показался ему самой удачной работой странного фотографа. Анька на снимке была очень хороша – прямо кинозвезда. Неудивительно, что ее мама была в восторге. Да и сама Аня, как понял Алешка, сначала очень обрадовалась. Она вообще обожала фотографироваться, а своим подружкам по секрету говорила, что не прочь стать фотомоделью.

– И что же тебе не нравится? – спросил Алеша.

– Черт его знает! – ответила Аня. – Просто раздражает, и все. Наверное, потому, что смотрю на него целыми днями. Вот и Кешке он не нравится.

– А ты откуда знаешь? – спросил Алешка. – Он что, сказал тебе? – Кешка был Аниным попугаем.

– Он на него ни разу не сел, – ответила она. – Даже близко не подлетает.

Обычно Кешка летал по всей комнате и очень любил садиться на всякие картины, зеркала и вообще всюду, за что только мог уцепиться.

– Мой Маркиз тоже портрет не любит, – сказал Алеша. – Даже шипит на него иногда.

– Значит, у тебя тоже? – Аня как будто даже обрадовалась этому факту. – Ну а сам ты как?

– Я тоже не очень-то его люблю, – признался Алешка.

– Ну, слава богу! – воскликнула девочка. – А то я уже думала, что это у меня крыша едет! Заклинило меня на этом фото.

– Значит, у нас обоих крыша поехала, – невесело пошутил Алешка.

– Может, это из-за рамки? – подумала вслух Аня. – Уж больно она какая-то тяжелая и неприятная. В такой только портреты покойников вешать!

– А животным-то что от рамки! – возразил Алешка. – Разве что каким-то составом специальным все это обрабатывалось, вот звери и чуют.

– Ага, ядовитым! – продолжила Аня. –

Вот мы и заболели.

– А я от этого ногу сломал? – рассмеялся Алешка.

– Да, точно! – согласилась Аня. – Вообще, у нас получается какая-то беседа двух психов: рамки, портреты, животные…

– Тут действительно спятишь скоро! – решился наконец Алеша перейти к той теме, ради которой первоначально и затевался этот разговор.

– Да? А что такое? – насторожилась Аня, и мальчик по интонации одноклассницы понял, что она тоже что-то держит при себе и недоговаривает.

– Да мерещится тут всякое, – уклончиво начал Алеша, но постепенно разговорился.

– Сначала мне казалось, что кто-то меня толкнул, когда я падал, – начал он. – И потом еще раз на том же месте едва не свалился. И опять то же самое чувство. И еще: как будто холод какой-то…

Мальчик прервался, опасаясь услышать смех и ехидные замечания, но Аня слушала очень серьезно и его не прерывала. Это ободрило Алешку, и он продолжил.

– А еще сны какие-то дурацкие снятся! – смущенно проговорил он, словно оправдываясь за то, что рассказывает такие глупости. – Все какие-то кошмары, а потом просыпаюсь, и как будто что-то остается… – Алешка прервался, ожидая реакции.

– Со снами у меня тоже не все в порядке, – тихо сказала Аня после долгой паузы. – Я думала, что это от болезни…

– А что происходит? – спросил Алеша, когда молчание сделалось слишком долгим.

– Да нет, ерунда, наверное, – ответила Аня. – Просто снятся такие ситуации, из которых не могу выбраться. А утром просыпаюсь совсем без сил, как будто все это на самом деле произошло. И мерзну, как будто не июнь, а январь.

– А что все-таки снится? – настаивал Алешка. Он понимал, что сам едва ли бы стал рассказывать про всякие кошмары. Мало ли что кому городится! Но ему почему-то казалось, что девочке это сделать гораздо легче; ведь принято считать, что женщины придают снам куда большее значение, чем мужчины. И все-таки он не очень-то рассчитывал на Анино согласие. Тем не менее она вдруг начала рассказ.

– Ты понимаешь, – говорила она, – снится все время, что я то ли связана, то ли прикована где-то, то ли просто непонятно почему пошевелиться не могу. Пытаюсь вырваться, закричать, но ничего не выходит. А иногда только больнее становится.

– А это место на пещеру не похоже? – прервал Алешка.

– А ты откуда знаешь? – спросила Аня с некоторым недоверием. Она даже подумала на мгновение, что кто-то рассказал мальчику ее сон, но тут же поняла, что она о нем не только никому не рассказывала, но даже и не записывала в дневник, который иногда вела.

– Это я там во сне оказываюсь, – мрачно пояснил Алешка.

– Тогда понятно, – ответила Аня, хотя на самом деле это ничего не проясняло, а скорее, наоборот, запутывало. С чего бы это им видеть во сне одно и то же место, да еще такое, где, по-видимому, никто из них не только не бывал, но и в глаза не видел?!