Черный фотограф
Шрифт:
— Ну что, понравилась тебе процедура? — ухмыльнулся Колян. — Повторим еще раз?
Вместо ответа раздался невнятный стон. Пленнику уже было все равно, все чувства у него были отбиты и силы для сопротивления давно закончились. Он не соображал, что надо говорить, а что не надо, ему только хотелось, чтобы от него поскорее отстали и больше не трогали.
— Говорить будешь?
Кивком головы Леня дал понять, что говорить согласен, но только не может это сделать. Весь рот у него был разбит, несколько зубов выбиты, на их месте язык нащупывал пустоту.
— Ну ладно, пусть пока оклемается, — сказал
Подвал они называли КПЗ. Пока полоска света из двери указывала, куда идти, Леня добрел до трубы и бухнулся на нее. Посидев немного, он решил умыться. Кажется, вчера здесь были лужи. Кряхтя, он с трудом опустился на корточки и вытянул руки. Руки наткнулись на что-то мягкое, живое — это были крысы, они сбежались, почуяв запах свежей крови. Растолкав суетящихся грызунов, Леня опустил руки в лужу. Вода была теплой и противной. Но хорошо, что хоть такая есть. Он смыл с лица кровь и принялся обдумывать свое положение.
Голова гудела. Видно, все-таки хорошо по ней стукнули. Ну ладно, он пока дураком, кажется, не стал — и на том спасибо. Какой же сегодня день? Четвертый из недели, назначенной для выполнения задания. Осталось три дня. Все, ему не выбраться отсюда. А если и выберется, то и дикто фон, и фотоаппарат останутся у Коляна — значит, ему все равно не жить на этом свете. Леня застонал от безысходных мыслей и от безвыходного положения.
Что он может сделать? Он может попытаться уговорить Коляна, чтобы его отпустили. А за свободу им можно предложить компромат на их заклятых врагов — «орешков». Они ведь не знают о том, какая каша уже заварилась вокруг этих документов, — возможно, и клюнут. Может, пообещать что-нибудь еще выяснить для них?..
Настырная крыса осмелела и полезла по штанине вверх. Леня брезгливо смахнул ее в воду, она заверещала, и другие две полезли по брюкам — начинался крысиный штурм. Наглые твари жаждали крови, вокруг ботинок копошилась сплошная теплая масса. Животные чувствовали, что человек ослабел, надо на него навалиться всем миром — и тогда каждый полакомится свежей кровью.
«Сожрут», — с тоской подумал Леня и решил не ждать этого печального момента, а постараться выбраться отсюда.
В темноте, цепляясь пальцами за стены, он обошел весь подвал по периметру, надеясь найти еще какой-нибудь выход наружу. Но его руки нащупали только заложенные кирпичами маленькие окошки. Отсюда был только один выход. Пленник что есть силы стал барабанить кулаками по металлической двери. Грохот отдавался эхом в подвале. Вскоре послышались шаги, и дверь распахнулась. Глаза непроизвольно зажмурились от яркого света фонаря.
— Чего тебе? — спросил Квадрат. — Ты что, в рожу захотел? Здесь же жилой дом.
— Хочу с Коляном поговорить. Есть предложение. — Леня заслонил глаза рукавом куртки. — Веди меня к нему.
На дрожащих ногах он пошел за своим стражником.
— Решил сознаться? — удовлетворенно осведомился Колян. Покуривая сигаретку и оглядывая кровоподтеки на распухшем лице, добавил: — Да, неплохо мы тебя отделали, после такого мордобоя и мертвый заговорит.
Соколовский ничего не ответил, только выразительно сплюнул на пол кровавой слюной. Он решил показать, что опасается их и поэтому хочет договориться по-хорошему.
— Отпустите, если все расскажу как есть?
— Вряд
— Кореец меня на вас навел, — хмуро признался Леня, искоса посматривая, какое впечатле ние произведет эта новость на бандитов.
Колян лихо присвистнул и глянул вытаращенными глазами на Квадрата, а тот оторопело прошептал:
— Ни фига себе! Ну и дела!
— Подробнее рассказывай, кто, когда тебя послал, почему и кто ты такой, — приказал Колян, напряженно вцепившийся в подлокотник кресла.
Хорошо все продумав, Леня по-актерски тя нул время. Он потер рукой подбородок, посмот рел на руку, нет ли на ней крови, и медленно стал говорить, перемежая предложения томительными паузами, которые мучительно действовали на бандитов, не привыкших к такому актерству.
— Меня поймали люди Корейца, когда я за ними следил… А потом и мою подружку сцапали. Деньги все забрали, компромат на них — тоже забрали, а сам Кореец мне сказал, мол, хочешь жить — помоги на «казанцев» насобирать материалы, а потом ступай на все четыре стороны. Вот я пытался собирать… А теперь они меня точно убьют — послезавтра я должен им уже что-нибудь показать, а я у вас… И девчонку мою убьют…
— Не-е, — успокоил его Колян. — Они тебя не убьют. Потому что это мы тебя убьем. Понял, сука?!
Он вскочил и поднес кулак к лицу Лени. Тот равнодушно отвернулся и добавил:
— Ну вот, а я думал, мы с вами договоримся…
— Нам с тобой не о чем договариваться. Слышь, Квадрат, а я-то думал сначала, что это легавый. Нет, думаю, тут что-то не то…
— Погоди, Колян, пусть до конца дочирикает. Шлепнуть мы его всегда успеем.
— Валяй, — разрешил Колян.
— Я вот и хотел вам предложить. У меня есть снимки, записи, как люди Корейца работали. Их можно пустить в дело. Тогда много голов загремит по этапу, глядишь, и Кореец бы загнулся… Шурупьте сами, ребята. Мое дело предложить, ваше — отказаться.
Квадрат и Колян переглянулись. Колян озабоченно качнул головой:
— Да-а… Такой расклад… Надо бы Рыжу сообщить. — И, обращаясь к пленнику, спросил: — А где у тебя материалы на Корейца?
— В надежном месте. Отпустите — принесу.
— Очумел, что ли, кто ж тебя одного отпустит! Ты потом сделаешь ноги, и ищи-свищи тебя… Не, только с нами.
— Ну, как хотите… Мне деваться некуда. С одной стороны — вы, с другой — они, «орешки», с третьей — милиция. И все чего-то от меня хотят… Да мне уже все равно, от чьей пули умереть, — равнодушно сказал пленник.
— Ладно, Квадрат, иди запри его, а я пока с Рыжом свяжусь, что он скажет.
Так Леня опять очутился в гнилом подземелье. К нему понемногу стали возвращаться жизненные силы, и он непрерывно расхаживал по лужам, чтобы не стать добычей голодных грызунов. Что скажет Рыж?
— Выходи! — послышался грубый голос.
Часы показывали около двенадцати ночи. Соколовский просидел в подвале весь день в бесплодном ожидании, когда его вызовут. Он уже думал, что и ночь ему придется провести здесь, и, готовясь поспать, содрал немного пакли с труб и устроил постель в местечке посуше. Голову и руки решил обернуть курткой, чтобы не кусали обнаглевшие крысы.