Черный генерал
Шрифт:
– Товарищ капитан! Там от Степанова человек пришел. Вас дожидается.
– Где?
– В штабной землянке сидит, портянки перематывает.
Мурзин торопливо пошел назад.
Только после ухода Степанова он понял, как дорог был ему этот мудрый жизнерадостный человек. Он не знал, когда и как успел к нему привязаться. Казалось, раньше, живя с ним рядом, он не выделял его среди других командиров. Но видно и впрямь бьет в точку народная мудрость, гласящая, что настоящая дружба проверяется расстоянием. И действительно, без Степанова Мурзин совсем затосковал.
Потому-то он
– Ну что у вас там? – спросил он, не дав тому возможности доложить по форме. – Как Степанов?
– Порядок полный, товарищ капитан. Живем в лесу. Километров десять от Злина. Отряд уже больше вашего, а народ все идет. В одном селе разгромили немецкую комендатуру, раздобыли оружие. Когда я уходил, Степанов посылал одну группу на железную дорогу. Может, уже и эшелон под откос пустили, Селяне хлеб нам приносят, сало. Из Злина подпольщики обувь доставлять начали. Народ там правильный. Сами поняли обстановку. Так что Степанов просил не беспокоиться. Он вам записочку велел передать.
Долинов достал из кармана сложенный вчетверо, замызганный и пропахший потом листок бумаги и передал его Мурзину.
– Что же ты, так в кармане и нес? – строго спросил Мурзин. – А если бы на немцев напоролся?
– Не-е. Она у меня в сапоге была спрятана. Только сейчас вытащил.
– Та-ак! – Мурзин развернул записку, пробежал взглядом по строчкам.
Короткими военными фразами Степанов сообщал, что его отряд насчитывает уже более трехсот человек. На днях он приступает к активным диверсионным действиям. Планирует операцию по захвату обоза с военной обувью, которую немцы вывозят из Злина с завода Бати. И в конце просил разрешения организовать в своем районе еще один партизанский отряд под командованием лейтенанта Долинова.
– Молодец Степанов! Этот в штопор не свалится, – радостно проговорил Мурзин, вспомнив объяснения Степанова о том, что надо не терять скорость, чтобы не свалиться в штопор. – А ты как думаешь? Читал записку?
– Мне ее сам Степанов прочел.
– Тем лучше. Отрядом сможешь командовать?
– Попробовать можно.
– Нет, браток. Это кашу надо пробовать. Не понравилась, отставил в сторону, вкусная – съел. А здесь я тебе людей доверить собираюсь. У них у каждого небось семья, дети. О каждом тебе думать придется. Притом, ты русский человек, представитель Советской страны, а потому в грязь лицом ударить никак не имеешь права. Ясно? На тебя здешние люди как на спасителя молятся. Это тоже понимать надо. Где случай представится, рассказывай про наш народ, про наши порядки. А ежели не к месту, не лезь. Здесь мы в гостях, на чужой земле, память о себе добрую оставить должны. Так-то вот.
– Это я понимаю. Десятилетку закончил. В летной школе учился. Грамотный. Правда, основное образование в плену получил. Теперь, пока немцев не отблагодарю, не успокоюсь.
– Что ж, если к злости они тебя приучили, и на
– В апреле сорок четвертого в Крыму сбили.
– Я не про то спрашиваю. Родился когда?
– В двадцать втором.
– Ишь, мой ровесник. Такой молодой, а уже лейтенант, – улыбнулся Мурзин. – В армии чем командовал?
– Был командиром звена… Истребитель я.
– Вот и хорошо. Истребляй гадов, пока до Берлина не дойдем. Сейчас иди к ребятам в землянку, отдыхай с дороги. А вечером Ушияк вернется, тогда продолжим наш разговор.
– Слушаюсь! – лейтенант Долинов приложил руку к козырьку затрепанной кепки и, повернувшись на каблуках, усталой походкой пошел туда, откуда по-прежнему доносился стук молотков.
«Ничего. Справится. Правда, робкий немного, – размышлял Мурзин. – Но Степанов-то, наверное, не один раз подумал, прежде чем такое решил. Приняв новую должность, не торопись изменить все по-своему, ибо твой предшественник начинал с того же, – вспомнил Мурзин давнишнюю поговорку, слышанную еще в армии перед самым началом войны. – А впрочем, пусть Ушияк сам решает, кого назначить».
Ян Ушияк вернулся, как всегда, возбужденный, справился у Мурзина о здоровье и, скинув старомодное полупальто, подсел поближе к раскаленной печурке.
– Привет тебе, Юра, от Грековского. Заходил я к нему на базу. У него проблема. Людей размещать некуда. Землянки не успевают рыть. Стоят они в лесу, возле самого Ратибора. Уже больше пятисот человек в отряде. Я ему посоветовал второй отряд организовать. Поближе к Всетину. Командиром утвердил летчика Петра Будько. Думаю, ты возражать не будешь?
– Зачем возражать, если ты сам решил.
– Не только сам. И Грековский тоже. Этот Будько уже успел отличиться. Мост взорвал на железной дороге, два грузовика с немцами уничтожил. Храбрый вояка.
– А как у них с оружием? На всех хватает?
– То не проблема. На них целый завод работает. – Ушияк подбросил в огонь поленья и продолжал: – На Всетинском военном заводе подпольная ячейка коммунистов есть. Они после каждой смены автоматы по частям выносят, патроны тоже. Завод охраняют чехи, потому так можно.
– Что ж, пора сообщать в Киев, что у нас уже пять отрядов. На, читай: Степанов тоже просит разрешение на второй отряд.
Ушияк взял у Мурзина записку Степанова и, прочитав ее, крякнул от удовольствия:
– То ж у нас одна авиация командовать будет.
– Если ты не согласен, давай назначим вместо Долинова кого-нибудь из чехов.
– Зачем обязательно из чехов? Мы доверяем советским людям. Пусть Долинов командует. А для чехов тоже работа есть. Они в подпольных группах действуют.
– Ян! А зачем ты Дворжака с собой брал? – перебил его Мурзин и как можно спокойнее добавил: – Мы же договорились, что он не будет уходить из лагеря.
– Не, Юрка! Я не брал с собой Дворжака.
Мурзин настороженно глянул на Ушияка.
– Я его послал в Прагу, в Брно для связи с местными подпольными организациями.
– Ну, это уж слишком. Я же тебя предупреждал…
– Успокойся, Юрий-братор! Я тебе сказал, что буду сам его проверять.
– Да, но пока ты это сделаешь, он…