Черный гусар
Шрифт:
— Мы рады привечать друзей Евгения, — с милой улыбкой заметила хозяйка дома. Она говорила так естественно, что было практически невозможно расслышать легкую насмешку. Надо полагать, Крицкий частенько делал им «приятные» сюрпризы, приводя с собой различных товарищей.
Следом мы познакомились с их дочкой, гостями, имен которых я не запомнил и уже после отошли в сторону, к окну.
— Что-то ты не в духе, Катя, — несколько фамильярно заметил гвардеец, обращаясь к кузине.
— Еще три минуты назад я чувствовала себя превосходно, — на вид девушки было лет восемнадцать-девятнадцать. Я смотрел на нее и понимал, что никогда
— Грубо, очень грубо, — капитан покачал головой и насмешливо фыркнул. — Признайся, тебе нравится, когда шумно и весело. Кстати, а где бабуля? Спит, поди?
— Устала и дремлет. Сегодня к нам приходил новый чтец, некто господин Брызгунов. Бабуля слушала его около двух часов и несколько утомилась.
— Княгиня обожает, чтобы ей читали всякий вздор, — Крицкий обернулся к нам. — И совершенно невыносима. То ей кажется, что читают излишне громко, то тихо, то нет выражения, то, наоборот, слишком много эмоций, а сцена подразумевает сдержанный пересказ, — он рассмеялся и взял с подноса бокал вина. — Угощайтесь, господа.
— Откажусь, — я покачал головой. Гусары умели пить, и я не собирался скрывать данный факт перед понравившейся девушкой. Но мне определенно захотелось показать себя чуть иначе. Пьяный и бесшабашный Крицкий балансировал на грани приличия, делясь семейными взаимоотношениями с совершенно незнакомыми людьми. И я видел, что Екатерине подобное не нравится. И по аналогии с кузеном нас со Звегинцевым она сразу же записала в прожигателей жизни.
— Вы музицируете? — я кивнул на стоящий в углу рояль.
— Иногда и по настроению, — я видел, что из вредности она говорит с некоторым вызовом.
— И поете? — поинтересовался Звегинцев.
— Исключительно по праздникам.
— Пойду, пожалуй, пообщаюсь с дядюшкой, — заметив, что разговор не клеится, развязно бросил Крицкий и отошел в сторону.
Разговор действительно не клеился. Я пытался разговорить девушку, раз за разом подкидывая новые темы: история, музыка, живопись (хотя и сам в ней ничего не понимал), последние книги. И хотя чувствовалось, что она много читает и при желании готова поддержать беседу, в тот вечер она явно тяготилась нашей с Николаем компанией.
Вечер закончился чаем и бисквитами. Старуха-княгиня так к гостям и не вышла. Евгения Крицкого оставили ночевать в квартире. Попрощались мы скомкано, но я сделал Елене Федоровне несколько комплиментов и добился главного — приглашения посещать их дом. А большего пока и не требовалось.
— Больно уж «колючая» наша новая знакомая, — заметил Николай, когда мы уселись в коляску. От разговоров поднимались облачка
— А мне Екатерина Олеговна понравилась, — признался я. — А по одной половице ходят лишь те, кто и сам в себе не уверен.
— Значит, будешь посещать Крицких?
— Да, буду посещать. Начну планомерную осаду по всем правилам военной фортификации. А там посмотрим.
— Что ж, желаю удачи, — заметил Звегинцев. Сомнение в его голосе намекало, что он скептически относится к успеху моего плана.
Электромагнитный капсюль* — предтеча современного микрофона.
Глава 22
Несмотря на желание цесаревича, близко сойтись с великим князем Николаем Константиновичем мне не удалось. Я был представлен ему, и только. Романов учился в другом классе, виделись мы не часто. Если князь и поддерживал с кем-либо отношения, то это были два-три офицера из его ближайшего окружения. Я был готов поспорить, что он обо мне почти сразу забыл, а лезть ему на глаза и набиваться в друзья не собирался. Хотя, может и стоило, учитывая мою способность.
Зато наметились некоторые подвижки с полевой кухней. У меня появился опыт, да и в Академии нашлись толковые военные инженеры, которым я показал свой проект. К тому же и Баранов нашел время и ознакомился с чертежами. В общем, теперь стоило вернуться в полк, подготовить новые образцы и вновь пройти испытания.
Имелось и еще одно крайне перспективное направление. А именно, ракетные станки. С моей точки зрения они отлично показали себя в Бухарском походе, хотя многие офицеры, такие как Тельнов, Оффенберг и Ухтомский думали иначе. Да и Кауфмана с Головачевом они не особо впечатлили. Но я-то знал, что за ракетами будущее! Правда, в данном направлении сделать ничего не удалось. Ракеты — не полевые кухни, тут требуются углубленные специфические знания, которых я был лишен. По уму требовалось найти толкового инженера, но такой пока не подвернулся. Тем более времени катастрофически не хватало. Так что ракеты подождут, хотя цесаревич вроде как обещал помочь и подходящего инженера поискать.
Два раза в Зимнем дворце проводился бал для высшей родовой знати, собирающий по полторы тысячи человек. Гофмаршальская часть высылала Академии пригласительные билеты, на двадцать и пятнадцать персон соответственно. Их распределяли среди лучших учеников. Я в их число не входил, так что торжественные мероприятия прошли без меня.
Во время учебы особой политической деятельности и вольнодумства среди офицеров не наблюдалось. Все служили Отечеству и царю. А командир Академии, генерал-лейтенант Леонтьев выразил нашу позицию весьма четко и удачно.
— Вы можете поддерживать какие угодно политические взгляды. Но прежде чем так поступить, снимите мундир. Будьте порядочными людьми. Нельзя одновременно служить царю и его врагам.
Испытания доработанной винтовки полковника Бердана прошли хорошо. Одним из требований стал калибр в 4,2 линии, который бы полностью соответствовал будущему пистолету. Американец требование выполнил. После чего Военное Министерство сделало заказ на 500 тысяч единиц, приступив к перевооружению армии. В пехотные полки начали поступать винтовки, а в кавалерийские части — карабины.