Чёрный и синий
Шрифт:
Я уставилась на него, чувствуя, как эта боль в моей груди меняется.
Затем она сделалась намного хуже.
Пока я смотрела, как Блэк избегает моего взгляда, эта боль тьмой хлынула в мой живот, пока я не ощутила настоящую физическую тошноту. Я вспомнила Солоника и то, что он сделал со мной. Я вспомнила, что мой дядя сделал с Блэком в Париже. Чем дольше я там сидела, тем сильнее
Я даже не знала, кого я ненавидела в данный момент.
Возможно, какую-то часть мира, людей, которые делают такие вещи и просто уходят, всегда словно невредимые.
— Все хорошо, — Блэк целовал моё лицо, прислоняясь ко мне по-настоящему. Он вздохнул, и когда он сделал это, его свет приоткрылся сильнее. Я ощущала в нем облегчение, когда он прижимался ко мне, но я также ощущала смущение. — Прости. Я не собирался говорить тебе вот так.
Я покачала головой, обвивая его руками.
— Рассказывай мне все, что хочешь, Блэк. Так, как тебе хочется.
Он покачал головой, все ещё прижимаясь ко мне.
— Прости, — сказал он, не поднимая головы. — Дело не в тебе. Ты ничего такого не сделала, Мири… но когда ты укусила меня…
Блэк поколебался, и в этот раз я подняла взгляд.
И вновь в его глазах проступил тот стыд.
— Это был приобретённый рефлекс. Понимаешь? Я не злюсь на тебя. Я стыжусь. Эта бл*дская тварь кормилась от меня и делала так, чтобы мне это нравилось… — он покачал головой, и по нему прокатилась очередная волна стыда. — … Не нравилось. Я не имел в виду «нравилось», Мири, — отвращение заполонило его голос. — Я не знаю, что бл*дь я имел в виду. Он проецировал на меня твой свет, пока кормился от меня. Он делал так, чтобы я видел тебя… и чувствовал тебя, даже с ошейником, — в его голосе зазвучала горечь. — Он сказал, что натренирует меня так, чтобы у меня вставал от каждого его укуса, и он был прав.
Я просто сидела на его коленях, свернувшись в его объятиях и пытаясь осознать его слова.
Когда ни один из нас ничего не сказал в следующие несколько минут, я почувствовала, как этот стыд опять подкрадывается к
Я заговорила прежде, чем осознала, что собираюсь сказать. Мой голос прозвучал до странного холодно.
— И? — сказала я.
Когда Блэк застыл, подняв голову, я прикусила губу, но выдержала его взгляд.
— И что? — спросила я охрипшим голосом. — Я буду кусать тебя, когда тебе этого захочется, Блэк. Я сделаю все, что ты захочешь… и неважно, откуда берётся это желание. Что с того, что он сделал это? Он натренировал тебя возбуждаться от его извращённого дерьма? И что? Ты принадлежишь мне, — я в упор посмотрела на него. — Ты принадлежишь мне. К чему бы он тебя ни приучил, теперь это моё… и твоё. Не его, — слезы навернулись на мои глаза, пока я всматривалась в его лицо. — Ты принадлежишь мне, черт подери. Ты понимаешь?
Эта боль в его глазах медленно угасала, чем дольше он на меня смотрел.
— Понимаешь? — переспросила я, озлобленно вытирая слезы с лица. — Ты понимаешь, Квентин?
Он кивнул. На моих глазах ещё больше напряжения ушло с его лица.
— Скажи это, — произнесла я. — Скажи, что ты принадлежишь мне.
— Untielleres, ilya… — пробормотал Блэк, поглаживая мою щеку рукой.
— Нет. Скажи это по-английски, — попросила я.
— Я принадлежу тебе, Мири. Я принадлежу тебе.
— До каких пор?
— Навеки, жена.
Я кивнула, стискивая зубы и сжимая руки.
— Хорошо. И нах*й этого парня. Я убью его, когда мы снова на него наткнёмся.
Блэк смотрел на меня, казалось, очень долгое время.
Затем медленно, как будто ничего не мог с собой поделать, он расплылся в одной из своих убийственных улыбок.
Конец пятой части