Черный ирис. Белая сирень

Тэффи Надежда Александровна

«Полны таинственных возмездий…»

Полны таинственных возмездий Мои пути! На небесах былых созвездий Мне не найти… Таит глубин неутоленность Свой властный зов… И не манит меня в бездонность От берегов! Сомкнулось небо с берегами, Как черный щит, И над безмолвными морями Оно молчит… Но верю я в пути завета, Гляжу вперед! Гляжу вперед и жду рассвета, И он придет!.. Пусть небеса мои беззвездны, Молчат моря… Там, где сливаются две бездны, Взойдет заря!

«Засветила я свою лампаду…»

Засветила я свою лампаду, Опустила занавес окна. Одиноких тайную усладу Для меня открыла тишина. Я не внемлю шуму городскому, Стонам жизни, вскрикам суеты, Я по шелку бледно-голубому Вышиваю белые цветы. Шью

ли я для брачного алькова Мой волшебный, радостный узор? Или он надгробного покрова Изукрасит траурный убор?.. Иль жрецу грядущей новой веры Облечет неведомый обряд? Иль в утеху царственной гетеры Расцветит заманчивый наряд… Иль на буйном празднике свободы Возликует в яркости знамен?.. Иль, завесив сумрачные своды, В пышных складках скроет черный трон?.. В откровенье новому Синаю Обовьет ли новую скрижаль?.. Я не знаю, ничего не знаю — Что мне страшно и чего мне жаль! Волей чуждой, доброю иль злою, Для венка бессмертной красоты Зацветайте под моей иглою, Зацветайте, белые цветы!

«Нас окружила мгла могильными стенами…»

Нас окружила мгла могильными стенами, Сомкнула ночь зловещие уста, И бледная любовь стояла между нами В одежде призрачной, туманна и чиста. Поникли розы, робостью томимы, Меж брачных мирт чернеющей листвы, И — шестикрылые земные серафимы — Молчали лилии, холодны и мертвы. Нас истомила мгла мучительными снами, Над нами жертвенных костров забрезжили огни… И проклял ты Ее, стоящую меж нами, И ты сказал: распни Ее! распни! К позорному кресту мы Ей прибили руки, Ты для Нее терновый сплел венец… И радовали нас Ее земные муки, И опьянил Ее земной конец! Но, искупленья чудо совершая, На землю пала жертвенная кровь… И внось воспрянула бессмертная, живая, Любовь единая, воскресшая любовь! Раздвинулась небес тяжелая завеса, И вспыхнули светил златые алтари… Свершалася для нас таинственная месса В надмирной высоте негаснущей зари. Молилася земля, и радостные слезы Блистали в облаках, блаженны и легки… И тихо в темный мирт ввиваться стали розы, Сплетаяся для нас в венчальные венки! И радость та была прекрасна и желанна, В Единый Свет сливая дух и плоть… И лилии вокруг воскликнули: Осанна! Благословенна Жизнь! Благословен Господь!

Гульда

На кривеньких ножках заморыши детки! Вялый одуванчик у пыльного пня! И старая птица, ослепшая в клетке! Я скажу! Я знаю! Слушайте меня! В сафировой башне златого чертога Королевна Гульда, потупивши взор, К подножью престола для Господа Бога Вышивает счастья рубинный узор. Ей служат покорно семь черных оленей, Изумрудным оком поводят, храпят, Бьют оземь копытом и ждут повелений, Ждут, куда укажет потупленный взгляд. Вот взглянет — и мчатся в поля и долины. К нам, к слепым, к убогим, на горе и страх! И топчут и колют, и рдеют рубины — Капли кроткой крови на длинный рогах… Заморыши-детки! Нас много! Нас много, Отданных на муки, на смерть и позор, Чтоб вышила счастья к подножию Бога Королевна Гульда рубинный узор!

Топаз

Видения о стране Сеннаарской

Зверь

…И золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс.

Бытие 2, 12

Было в земле той хорошее злато, Камень оникс и бдолах. Жили мы вместе в долине Евфрата, В пышных эдемских садах. Тени ветвей были наши покровы, Ложе — цветенье гранат. Ты мне служил по веленью Иеговы, Мой первосозданный брат. Вместе любили мы с венчиков лилий Стряхивать сладостный прах, Ночью луну молодую дразнили, Выли, визжали в кустах. Сень теревинфа смыкалась над нами В зыбкий зеленый шалаш… Чей это сон — этот луч меж ветвями — Мой, или твой, или наш?.. Брали мы радость, как звери, как боги Всю — без надежд и потерь! Тихо рыча, ты лизал мои ноги, Темный и радостный зверь. В день отомщенья греха и изгнанья Скучной дорогой земной, Зверь, не вкусивший от древа познанья, Тихо пошел ты за мной. Но в мире новом мы стали врагами! Злато, оникс и бдолах Бросили вечным проклятьем мех нами Злобу, страданье и страх… Где теревинф мой? Его ли забуду! Разве не та я теперь!.. Помню, тоскую и верую чуду — Жду тебя, радостный зверь!

Эль-Саир

В ночь Священной Пальмы месяца Реджеба Черные туманы плыли в небесах, Звезды — златоискры, звезды — очи неба На восток смотрели, затаили страх! В храме черный камней знойного Саббата Тихо лили арфы среброструнный стон, Вил малийский ладан клубы аромата В аметистных чашах бронзовых колонн. Замерли, дрожа, павлиньи опахала, Пали ниц рабы на мраморном полу, Эль-Саир царица, жрица Уротала Солнце вызывала, заклинала мглу: «Переливным лалом ласковые зори Расцветили нежно край небесных скал! Облачные челны на сафирном море Ждут тебя, прекрасный, ясный Уротал! Золотой верблюд в рубиновой пустыне! — Он тебя примчит из огненной страны! Он растопчет тень

испуганной богини — Побледневшей Син, предутренней луны!» Рокотали арфы… Сбросив покрывало, В трепетной тоске молила Эль-Саир: «Я люблю любовью бога Уротала! Я его зову на свой венчальный пир! Выйди! Я отдамся сладостному зною, Грудь свою открою властному лучу! И в тебе, с тобою искрой золотою В пламени бессмертном я сгореть хочу!» И в ответ царице задрожали тучи, Оборвали арфы среброструнный стон… Кто-то знойно-сильный, радостно-могучий Дерзостным порывом сдвинул небосклон! И, мечом багровым рассекая небо, Солнце, Пламя Жизни, охватило мир… В ночь Священной Пальмы месяца Реджеба Умерла от счастья жрица Эль-Саир.

Праздник дев

Меж яшмовых колонн, где томно стонут птицы, Где зыбит кипарис зеленопышный кров, Покуда спит Иштар, мы — избранные жрицы — Ткем покрывало ей из золотых шнуров. Когда ж настанет ночь, и в прорези колонны Свой первый бледный луч богиня бросит нам И вздымет радостно звезду своей короны — Мы в рощи убежим, в ее зеленый храм! Взметнутся и спадут пурпуровые шарфы — Восславим наготой великую Иштар! — И будут бубны звать и будут плакать арфы Для пляски сладостной сплетенный юных пар… Но я одна из всех останусь одинокой, Останусь до зари с своим веретеном, Стеречь златой покров богини звездноокой И горько вспоминать и думать об одном… Как привели меня на первый праздник лунный, В толпе таких, как я, невинных робких дев, Как опьянил меня тот рокот сладкострунный, Священный танец жриц и жертвенный напев. И много было нас. Горбуньи и калеки, Чтоб не забыли их, протиснулись вперед, А мы, красивые, мы опустили веки, И стали у колонн, и ждали свой черед. Вот смолкли арфы вдруг, и оборвались танцы… Раскрылась широко преджертвенная дверь… И буйною толпой ворвались чужестранцы, Как зверь ликующий, голодный, пестрый зверь! Одежды странные, неведомые речи! И лица страшные и непонятный смех… Но тот, кто подошел и взял меня за плечи, Свирепый и большой, — тот был страшнее всех! Он черный был и злой, как статуя Ваала! Звериной шкурою охвачен гибкий стан, Но черное чело златая цепь венчала — Священный царский знак далеких знойных стран. О, ласки черных рук так жадны и так грубы, Что я не вспомнила заклятья чуждых чар! Впились в мои уста оранжевые губы И пили жизнь мою, и жгла меня Иштар!.. И золото его я отдала богине, Как отдала себя, покорная судьбе. Но взгляд звериных глаз я помню и поныне, Я этот взгляд его — оставила себе! Зовут меня с собой веселые подруги: «Взгляни, печальная, нам ничего не жаль! О, сколько радости — сплетаться в буйном круге, Живым лобзанием жечь мертвую печаль!» Иштар великая! На зов иного счастья Я не могу пойти в твой сребролунный храм! Я отдала тебе блаженство сладострастья, Но мук любви моей тебе я не отдам!

Венчание пальмы

Собирайтесь! Венчайте священную пальму Аль-Уззу, Молодую богиню Неджадских долин! Разжигайте костры! Благосклонен святому союзу Бог живых ароматов, наш радостный Бог Бал-Самин! — Мой царевич Гимьяр! Как бледен ты… Я всю ночь для тебя рвала цветы, Собирала душистый алой… — Рабыня моя! Не гляди мне в лицо! На Аль-Уззу надел я свое кольцо — Страшны чары богини злой! Одевайте Аль-Уззу в пурпурные ткани и злато, Привяжите к стволу опьяненный любовью рубин! Мы несем ей цветущую брачную ветвь Дат-анвата, Благосклонен союзу наш радостный Бог Бал-Самин! — Мой царевич Гимьяр! Я так чиста… Поцелуя не знали мои уста! Не коснулась я мертвеца… Я как мирры пучок на груди у тебя, Я как мирры пучок увяла, любя, Но ты мне не надел кольца! Раздвигайте, срывайте пурпурно-шумящие ткани! Мы пронзим ее ствол золоченым звенящим копьем. С тихим пеньем к ее обнаженной зияющей ране Тихо брачную ветвь мы прижмем, мы вонзим, мы привьем! — Мой царевич Гимьяр! Ты глядишь вперед! Ты глядишь, как на ней поцелуй цветет, И томится твоя душа… — Рабыня моя! Как запястья звенят… Ткань шелестит… томит аромат… Как богиня моя хороша! Бейте в бубны! Кружитесь! Священному вторьте напеву! Вы бросайте в костры кипарис, смирку, ладан и тмин! В ароматном огне мы сожжем непорочную деву! Примет чистую жертву наш радостный Бог Бал-Самин! — Мне тайный знак богинею дан! Как дева она колеблет свой стан Под пляску красный огней… Ты нежней и прекрасней своих сестер! И как мирры пучок тебя на костер Я бросаю во славу ей!

«Когда я была царица…»

Когда я была царица, Я на пышном ложе лежала. Две девы, две черные жрицы, Колыхали над ним опахала. Приходил ты, мой царь и любовник, В истоме темных желаний… На груди моей алый шиповник Зацветал от твоих лобзаний… Ни одна из жриц не смотрела На ласки твои, но я нзала, Что трепещет их черное тело, Что дрожат в руках опахала!.. Когда я была царица, Я тебя целовала тоже, Для того, чтоб бледнели лица Тех двух, что стояли у ложа!

Песнь рабыни

В счастливой родине моей, Где много радостных чудес, Среди таинственных камней Есть Аль-Джамаст, мечта небес! Ему дана святая власть — Его положишь на ладонь, И выпьет он из сердца страсть, Твою тоску, твой злой огонь! И утолит и сердцу даст Веселье дней, покой ночей — Могучий камень Аль-Джамаст Счастливой родины моей!