Черный, как смоль
Шрифт:
Их маленькая дочь Саара раскачивалась на стуле.
– Я съем хоть шесть блинов! – громко сообщила она.
– Шесть блинов. Блесть шинов, – усмехнулся Сампса. – Хорошо, что не пять!
– Ты о чем? – удивилась его младшая сестра.
– Узнаешь, когда подрастешь.
– Заткни рот блином, – довольно сказала Саара.
Мама Сампсы подмигнула папе:
– Это ты ее этому научил?
Ее муж невинно пожал плечами.
– Дети учатся всему, что происходит вокруг них, – объявил он.
Белоснежка удивленно наблюдала за этим диалогом. Она не привыкла находиться в такой семье, где все постоянно – ласково и нежно,
В доме Сампсы царил своего рода нежный хаос. Помещение нельзя было назвать аккуратно убранным. Повсюду валялись разные вещи: игрушки были разбросаны по полу, одежда – по спинкам стульев, на полу возвышались горы газет и книг, и везде стояли наполовину открытые коробки и пачки, по которым было неясно, клали в них что-то или, наоборот, доставали. У родителей Белоснежки подобного никогда не наблюдалось.
Она завидовала семье своего друга так сильно, что сердце у нее разрывалось на части. По всему было видно, что для них жизнь – это здесь и сейчас. Они заботились друг о друге, им было хорошо и весело вместе. Быть вместе для них означало что-то само собой разумеющееся, без обязательств. В этом не было никакого насилия, притворства и позерства, в том числе и сейчас, хотя рядом с ними был посторонний человек, Белоснежка. Они приняли ее как родственника, которого давно не видели, но который смог вмиг стать для них своим. Девушку никогда и нигде не принимали так радушно, как в доме семьи Сампсы: она поняла это, как только переступила порог. Шведо-финская родня ее отца всегда казалась ей чужой, хотя и там было много веселых песен и прибауток. Но среди них Белоснежка всегда чувствовала себя белой вороной, от которой ждали большей радости и общительности. А семья Сампсы была такой же, как и сам Сампса: без требований и ожиданий. Девушка посмотрела краем глаза на своего бойфренда – спокойного, широко улыбающегося, накладывающего блины сестренке в тарелку. Гостья знала, что такого в их семье не было никогда.
В жизни Сампсы все было очень хорошо. Его счастье было понятным и полностью оправданным.
Он был человеком, всегда приветливым и теплым с другими людьми. В его мире не было тайн и умалчиваний, угрожающих писем и страха смерти. В его мире парни не делали бывшим возлюбленным массаж шеи, зная, что их прикосновения пробуждают запретное желание.
Белоснежка еще раз оглядела всю семью своего друга и вдруг почувствовала себя совсем одинокой. Ее страх, ее темные мысли и кроваво-красная злость, черные тени ее леса, ее темные воды и глубокие подводные течения – всего этого никогда не было в жизни сидящих рядом с ней людей. Это была жизнь счастливых личностей – солнечных, шутящих и играющих, шумных и порой даже раздражающих своей разговорчивостью, но во всех смыслах чудесных.
– Ну вот, руки совсем липкие! – заметила Саара и показала всем красные от клубничного варенья ладони.
Она уже успела съесть три блина.
– Неудивительно, если класть полкило варенья на блин. И есть руками! – усмехнулся ее брат.
Он потянулся вытереть руки сестренки
Воспоминания так быстро завертелись в голове Белоснежки, что она не могла сосредоточиться на них. Она увидела варенье, капающее на пол. Увидела лужу крови, которая разрасталась и разрасталась… Вздрогнув, девушка немного тряхнула головой. Откуда идут эти воспоминания?
– Можно пойти поиграть? – нетерпеливо спросила Саара.
– Можно, – разрешила ее мать.
– Белоснежка пойдет со мною играть в принцессу, – потребовала девочка и потянула за собой новую знакомую липкой рукой.
Девушка вздрогнула от ее прикосновения. Кровавая рука. Рука, которая не движется, хотя она пытается потянуть за нее. Медленно холодеющая рука…
– Белоснежка еще хочет есть. Веди себя хорошо, – сказал отец Сампсы и Саары.
– Ничего, я пойду поиграю, – поспешно возразила гостья.
Она хотела выбросить из головы странные ассоциации, которые быстро всплывали у нее в памяти, а потом исчезали, как вспышки молнии.
Саара надела ей на голову жабо из тюля, а на себя натянула поверх одежды розовое платье и замахала игрушечной волшебной палочкой.
– Это волшебная палочка и меч одновременно, – гордо объяснила она, показывая новой подруге длинный блестящий цилиндрик.
– Это так удобно. Если встретишь чудовище, можно заколдовать его, чтобы оно стало хорошим, или сразиться с ним, – ответила Белоснежка.
Жабо щекотало ее голову, но пусть будет так. Она потерпит легкий дискомфорт ради игры.
– Чудовища – мои друзья. Но если придет плохой принц, я снесу ему голову. И затем превращу ее в смешную лягушку, – пообещала девочка.
Белоснежка улыбнулась. Определенно, в этой семье сказочные образы не раз были перевернуты.
Одетая в розовое платье Саара начала выплясывать какой-то бешеный танец.
Маленькая Спящая красавица. Принцесса Роза…
Последнее письмо снова зазвучало в памяти Белоснежки, и она попыталась выгнать его из головы. Однако мысли об анонимке не соглашались уходить.
Те слова из письма хлынули водопадом; они бились, как волны о берег, одна за другой. Все выше, все пенистее…
Спящая красавица. Принцесса Роза. Розочка.
Белоснежке пришлось сесть на пол, потому что ноги у нее подкосились. Это не сон и не неуклюжая фантазия. Это правда, это четкое воспоминание.
Спящая красавица. Роза.
Ее сестру звали Роза.
11 декабря
Понедельник
9
Она больше не дышала. Ее не было.
Белоснежка была в башне. Она облокотилась на холодную каменную стену комнаты, стараясь быть абсолютно тихой и неподвижной. Сначала стала тенью, потом частью камня, у которого затаилась. Стала твердой. Ее руки и ноги застыли. Сердце окаменело. Она больше не дышала. Ее не было.
Девушка знала, что когда откроется дверь башенной комнаты, у нее будет лишь несколько секунд. Надо бить сразу. Она сжимала в руках серебряную расческу и гладила пальцами ее острые зубья. Если надавить на них кончиками пальцев, они вонзятся в кожу, и из каждого пальца прольется большая красная капля. Красивый извилистый рельеф орнамента расчески в ее руке утешал и успокаивал. Переплетенные розы.