Черный камень. Сага темных земель
Шрифт:
Если он не был сумасшедшим, то отсюда со всей определенностью следовал вывод, что в Храме Жабы он встретился с чем-то сверхъестественным. Необычный способ, каким открывали двери в алтаре, поразил его спутников, а в подземелье Тассмэн наткнулся на что-то, что поразило его самого. Я также предположил, что во время возвращения Тассмэна из Америки его кто-то преследовал. И причиной этой погони был драгоценный камень, который он называл ключом.
Я пытался найти какие-нибудь подсказки в тексте фон Юнцта, поэтому еще раз перечитал о Храме Жабы, о таинственной праиндейской
Тассмэн говорил, что когда в первый раз просматривал книгу, то слишком рано прервал чтение. Размышляя об этой невразумительной фразе, я наткнулся на отрывок текста, который привел его в такое возбуждение, — он подчеркнул его ногтем. Поначалу это место показалось мне очередным туманным откровением фон Юнцта; текст же попросту говорил, что бог храма является и его священным сокровищем. Я только через минуту сообразил, какие следствия вытекают из этого замечания, и холодный пот выступил у меня на лбу.
Ключ к сокровищу! А сокровищем храма является его бог! А спящие пробуждаются, если отворить двери их темницы! Потрясенный страшной мыслью, я вскочил на ноги, в этот миг громкий треск нарушил ночную тишину, и сразу после этого послышался жуткий человеческий вопль, полный смертельного ужаса.
Я с трудом взял себя в руки и высадил дверь. Комнату заполнял какой-то желтый туман, издающий отвратительный запах. Я ощутил слабость и тошноту. Комната напоминала поле боя, но, как было установлено позже, в ней ничего не пропало, кроме пурпурного драгоценного камня, вырезанного в форме жабы, который Тассмэн называл ключом. Его так и не нашли. Оконную раму покрывала какая-то неописуемо отвратительная слизь, Посередине комнаты с размозженным, расплющенным черепом лежал сам Тассмэн, и на окровавленных остатках лица и головы явно был виден отпечаток огромного копыта.
ДЕ МОНТУР
В лесу Виллефэр
Солнце зашло, и гигантские тени окутали лес. В зловещем сумраке летнего вечера я увидел, что тропинка ведет в глубь чащи, теряясь среди могучих деревьев. Я содрогнулся и оглянулся в безотчетном страхе. От последнего селения меня отделяли многие мили, следующее — за многие мили впереди.
Я шел вперед, осматриваясь по сторонам и вглядываясь в темноту позади. Часто я замирал на месте, сжимая эфес шпаги, когда звук сломанной ветки выдавал присутствие лесного зверька. Или это был не зверь?
Но тропинка вела вперед, и я шел вперед, ибо другого пути не было.
Шагая в лесной темноте, я сказал себе: «Если не буду следить за собой, мои мысли могут предать меня, внушив то, чего нет. Что может быть в этом месте живого, кроме обычных лесных тварей, оленей и прочего зверья? Все глупые выдумки этого мужичья, чума их возьми!»
Так я шел, и ночная мгла охватила все вокруг. На небе зажглись звезды, листья деревьев шептали что-то под дуновением ветерка. Неожиданно впереди, совсем рядом, там, где
Я укрылся за стволом огромного дерева, и лоб мой покрылся холодным потом. Наконец показался тот, кто пел, его длинная тощая фигура неясно возникла на фоне ночного леса. Я пожал плечами. ЧЕЛОВЕКА я не страшился. Я прыгнул вперед, угрожающе подняв шпагу.
— Стой!
Он не выказал удивления или страха.
— Прошу, обходись осторожно со своим клинком, друг, — произнес он.
Немного пристыженный, я опустил шпагу.
— Я впервые в этом лесу, — промолвил я извиняющимся тоном. — Я слышал рассказы о бандах разбойников. Прошу простить меня. Где лежит путь на Вильфер?
— Ах, черт побери, вы только что прошли мимо, — ответил он. — Надо было свернуть направо. Я сам иду туда. Если вам не претит моя компания, я покажу вам путь.
Я стоял в нерешительности. Но откуда эта странная нерешительность?
— О, конечно. Я — де Монтур, из Нормандии.
— А меня зовут Каролус де Люп.
— Не может быть! — Я отшатнулся.
Он недоуменно посмотрел на меня.
— Прошу прощения, — произнес я, — но у вас странное имя. Ведь «люп» означает «волк»?
— Члены моего рода всегда славились охотничьим мастерством, — ответил он. Я вспомнил, что он не подал руки, когда мы здоровались.
— Извините, что так невежливо уставился на вас, — сказал я, когда мы шли вниз по тропинке. — Я не могу разглядеть вашего лица в темноте.
Мне показалось, что он смеется, хотя от него не исходило ни единого звука.
— Оно ничем не примечательно, — ответил он. Я шагнул ближе, а затем отпрыгнул. Я почувствовал, как шевелятся волосы у меня на голове.
— Маска! — воскликнул я. — Зачем вы носите маску, месье?
— Я дал обет, — объяснил он. — Спасаясь от стаи гончих, я поклялся, что, если уйду от них, буду носить некоторое время маску.
— Гончие псы, месье?
— Волки, — быстро ответил он. — Конечно, волки.
Какое-то время мы шагали молча, затем мой спутник произнес:
— Я удивлен, что вы решились идти через лес ночью. Немногие ходят этой дорогой даже при свете дня.
— Мне надо как можно быстрее добраться до границы, — ответил я. — Подписан договор с Англией, и об этом должен знать герцог Бургундии. Жители деревни пытались отговорить меня. Они говорили… говорили о волке, который, как гласит молва, рыскает по здешним местам.
— Вон та боковая тропинка ведет на Вильфер, — произнес он, и я увидел узкую петляющую дорожку, которую не заметил, когда шел этим путем раньше. Она вела в глубь чащи, в темноту. Я поежился.
— Может быть, желаете вернуться в деревню?
— Нет! — воскликнул я. — Нет, нет! Ведите меня вперед!
Эта тропинка была так узка, что мы шли друг за другом. Мой спутник шел впереди, и я хорошо разглядел его. Он был высоким, намного выше, чем я, и тощим, жилистым, двигался легкими, большими шагами, бесшумно. Одет он был в испанском стиле. Длинная шпага свисала с бедра.