Черный караван
Шрифт:
Ораз-сердар сжался в комок и весь дрожал. Я отвел от него взгляд и, несколько смягчив голос, продолжал:
— Беда бывает разная — одна поменьше, другая побольше. Вот вам простой пример. Вы знаете, в Закаспии три большие реки: Джейхун [90] , Мургаб и Герируд. Даже если Мургаб и Герируд разольются, особой беды не будет. Им можно быстро преградить путь. Но если подымется бурный Джейхун?.. Тогда беды будет много. Никто не в силах будет остановить его. А большевизм, как вы сами знаете, грозный поток. Он угрожает разрушить весь мир. Нечего скрывать от вас: большевистская лихорадка уже дошла до Индии.
90
Амударья.
Все сидевшие, кроме Ораз-сердара, воскликнули, согласно кивая головой:
— Аминь!
— Аминь!
Как только я вошел, генерал встал и, натянуто улыбаясь, проговорил:
— Поздравляю, полковник!
— Что произошло?
— Мы снова переходим в распоряжение Симлы!
— Да ну?!
— Да… И направляемся в Афганистан!
Генерал положил перед собой знакомую мне кожаную папку. Оказывается, уже поступило окончание телеграммы. Я еще раз внимательно прочитал ее. Затем, сделав удивленное лицо, посмотрел на генерала:
— Опять эта спешка! «В трехдневный срок…» Ну, скажите, что можно сделать за три дня?
Генерал некоторое время прохаживался по кабинету, затем вдруг остановился и посмотрел на меня вопросительно:
— Я, полковник, удивлен. Ленин рубит царей под корень. А этот глупец, Аманулла-хан, с первого же дня хочет послать к нему своих представителей. Надеется на его покровительство. Что вы на это скажете?
Положение в Афганистане мне было известно лучше, чем Маллесону. Я объяснил генералу, что вокруг нового эмира, по всей видимости, сгруппировались националистически настроенные круги и что он, воспользовавшись моментом, может поднять мятеж против нас. Затем я рассказал ему о встрече с туркменскими старейшинами. За всеми этими разговорами мы просидели довольно долго. В заключение генерал предложил мне самое позднее через день выехать в Мешхед, отвезти туда все шифры и секретные документы миссии. Затем пристально посмотрел на меня и сказал:
— Против вашего плана в отношении Екатерины я не возражаю. Но будьте осторожны. Действуйте через Дружкина.
Выйдя от генерала, я начал готовиться в дорогу…
Сегодня погода вдруг испортилась. После полудня с севера надвинулись тяжелые тучи и закрыли все небо. Начал моросить дождь. А к вечеру небеса окончательно рассвирепели и принялись щедро поливать землю.
В ожидании прихода капитана Тиг-Джонса я сидел при лампе в своем кабинете и просматривал большевистские прокламации. Теперь местные большевики явно подняли голову, действовали и днем и ночью. Мы также делали все, что было в наших силах, чтобы до своего ухода полностью ликвидировать их хотя бы в Асхабаде. Все, кто внушал подозрение — на транспорте, на фабриках, в типографии, — были схвачены и брошены в тюрьму. Чуть ли не на каждом перекрестке стояли патрули. И вот, несмотря на все это, листовки продолжают появляться!
Особенно беспокоило нас одно обстоятельство: за последние дни в правительственных войсках появились листовки
Пришла Элен. Вместе с другими сотрудниками нашей миссии ей предстояло завтра покинуть Асхабад. Настроение у нее заметно улучшилось. Несмотря на позднюю пору, в лице не чувствовалось усталости, глаза радостно блестели.
Элен заметила печатный портрет Ленина, который лежал на моем столе. Она взяла портрет и начала внимательно разглядывать. Затем, не отрывая от него глаз, тихо проговорила:
— Интеллигентное лицо… Наверно, очень умный человек!
— Смотри не влюбись! — Я показал другой портрет Ленина и с улыбкой посмотрел на нее: — Элен! Что ты сделала бы, если бы он сейчас вошел сюда?
Элен взглянула еще раз на портрет и ответила:
— Что я стала бы делать, не знаю… А вот ты сразу же выхватил бы пистолет, чтобы одним выстрелом стать героем!
— Ха-ха-ха! Одним выстрелом?
— Да… Вам с генералом Ленин не дает спокойно спать. Сколько раз мы сжигали его портреты? И эти бросим в огонь. А завтра начнем собирать новые. По-моему, Ленин обладает божественной силой. Сам он находится в Москве… А его дух витает во всем мире!
Я прищурясь посмотрел на Элен. Она поняла, что это не случайно, и быстро добавила:
— Разве я говорю неправду? Ты тоже так думаешь. Но не хочешь признаться. Я не политик и открыто высказываю все, что у меня на душе. Но только тебе одному!
Элен действительно всегда была со мной откровенна, безбоязненно вступала в спор, зная: если она и скажет что-нибудь неподобающее, все равно это останется между нами. Сейчас она говорила чистую правду. Правда и то, что Ленин не дает нам спокойно спать, и то, что дух его витает во всем мире…
Я встал и предложил Элеи закурить. Она взяла сигарету и, разминая ее тонкими пальцами, проговорила, не поднимая головы:
— Чарлз! У меня к тебе просьба. Дружеская просьба… Исполнишь?
— Заранее обещать не могу. Скажи, может быть, исполню.
Элен еще некоторое время молчала. Затем заговорила, глядя мне прямо в глаза:
— Оставь в покое Екатерину. Мне жаль ее. Разве мало она хлебнула горя? Родители страдают там, она здесь… В трудную минуту потеряла мужа… И тебе она ничего плохого не сделала, наоборот, искренне подарила тебе свою любовь. Поверь: она больше не будет в твоих объятиях. И я на ее месте поступила бы так же!
Я постарался отделаться шуткой:
— Ты не бросишься в мои объятия, потому что не испытала их. Но она…
— Не шути, Чарлз. Я говорю серьезно. Ну, допустим, ты так или иначе овладеешь ею. А потом? Если твой замысел не удастся, если она по-прежнему будет сопротивляться?..
— Не будет сопротивляться! — Теперь я был совершенно серьезен. — Она торжествует, думая, что провела меня. Посмотрим, кто кого проведет!
Появился Тиг-Джонс. Элен почему-то яростно ненавидела капитана и старалась избегать его общества. Она молча вышла, как только открылась дверь. Я быстро встал и, не дожидаясь, когда капитан начнет, спросил: