Черный квадрат
Шрифт:
...как они мне запомнились. Третью терцию. Терцию смерти. Тореро заменил тяжелый плащ на легкую мулету и стал поигрывать со мной. Он смел, этот парень. Он пропускал меня в миллиметре от своего тела, он поворачивался ко мне спиной и, на мой взгляд, злоупотреблял другими штучками, но в пределах допустимого. В предельных пределах. Предполагаю, что где-то на трибуне сидит женщина, ради которой он идет на риск. Которую он хочет возбудить. И от которой хочет получить то же самое, что я хочу получить от Лолиты. После того, как убью этого мужчину. Которого люблю.
Лолита пришла в середине третьей терции
Я наклонил голову (позже эту позу зафиксировал Сальвадор Дали в своей картине с жирафом) и пошел на человека, все более и более ускоряя шаг.
Я расставил ноги, выгнул спину и поднял шпагу над головой. И вот он близко.
И вот я близко.
Я мгновенно наношу смертельный удар.
Я мгновенно втыкаю правый рог в левую бедренную артерию человека и падаю на песок. Я убит.
Я взлетаю в воздух. Высоко-высоко. Так высоко, что, когда я падаю на песок, крови во мне почти не остается. Я убит.
Я убил сам себя. Сам с собой сражаясь за Лолиту...
Горе Минотавру, разделившемуся в себе. Он погибнет.
– Ничего, ничего, Мигель Федорович, – приговаривал Хаванагила, унося меня с арены (см. офорт Пикассо «Умирающий Минотавр»), – это еще не конец. Это отдых. Перед продолжением пути от «Черного квадрата» к...
И тут я услышал отдаленное «Гуд бай, май лав, гуд бай». На сей раз это был женский голос. Я из последних сил соскочил с рук Хаванагилы и рванул в первую же замочную скважину...
Я оказался в кафе «Три сушеных дрозда». Сэм Хаванагила уже ждал меня. На нем был сиреневый фрак, сальные джинсы и сальная майка в подсолнухах. На ногах казаки, а голову украшала шляпа в форме голубой Мэрилин Монро Уорхолла. Сэм чистил пистолет Лепажа, который...
По-моему, я здорово закольцевал этот сюжет. Если бы еще знать, зачем я его написал... И из-за этой паскудной литературщины я потерял свою Лолиту. Но я не первый, которого губит тщеславие.
Глава 18
Глава 19
Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ... Вот мчимся на рысях по матушке России, по неньке Украине. Только шашки сверкают и взвизгивают от возбуждения и ахают от счастья, развалив какую-нибудь белую сволочь, снеся чубатую голову петлюровского самостийника, проткнув жирную грудь германского легионера. А дальше – Польша... А за ней – прямая дорога в Европу... И да здравствует мировая революция!
Не доезжая до Варшавы, получаем п...лей от полячишек Пилсудского и на рысях возвращаемся назад. По неньке Украине, по матушке России.
Глава 20
Значит, будем разбираться по порядку. Один выкрест по имени Павел сделал письменную заяву римлянам. Что нет власти не от Бога, а что не от Бога – то не власть. Дав нам возможность толковать меж собой: от Бога ли эти позорники или наоборот. Или, чтобы окончательно запутать вопрос о революции, признать: от Бога, но по Его попущению или в наказание за что-нибудь! А это «что-нибудь» всегда найдется. Не знаю, как вы, а я не ангел небесный, да и в окружении моем нету ни одного серафима и, прости, Господи, херувима. А люди не последние. Так что нам терпеть эту кодлу, пока либо она не сдохнет, либо мы... Но тут мы подкинем вам вопросик. Мор, чума, град градобойной силы тоже не на пустом месте, а тоже от Него. Но мы же с ними боремся. С мором и чумой – при помощи системы медицинского страхования, а против града градобойной силы надеваем кепку. Так что, исходя из этой мысли, с властью, в общем, мордобойствовать можно. Без экстремизма, конечно, всякого. Свергли, отправили за бугор по месту проживания семьи и капиталов, а сами тут же создали новую власть. И эта власть будет от Бога, потому что нет власти не от Бога. В общем, господа, у нас с вами есть до хрена возможностей оправдать все, что нам нужно оправдать.
Ну, и еще парочка провокаций. С марта по октябрь 17-го года существовали Временное правительство и Советы. Кто из них, прости, Господи, от Бога?
Три власти: законодательная, исполнительная, судебная. И все от Бога? Ну, тогда уж до кучи – власть денег, бюрократии, криминала...
Но не в этом дело.
Глава 21
В начале века я окончил медицинский факультет Парижского университета и вот уже с десяток лет практиковал в Керчи. Университет я окончил на деньги старшего брата, успешного московского хирурга. Родитель мой, керченский негоциант, успел выучить только его, а на меня у него не хватило денег и времени. Денег – потому что он разорился после очередной негоции с зерном. А времени – потому что после этой негоции он повесился.
После университета мне предлагали место в одной из московских клиник, но для этого я должен был перейти из веры отцов в лоно православной церкви. Я не верил ни в Яхве, ни в Христа, ни в Будду, ни в Кришну, ни в какого-либо еще Бога, бытовавшего на просторах Российской империи. Поэтому креститься не стал и остался в Керчи. Вместе с мамой. И с Сэмом Хаванагилой. Он жил со мной потому, что без него вся эта перекрученная и запутанная моей литературной малограмотностью история с поисками Лолиты потеряла бы всякий смысл, которого и так в ней не шибко много. Брат же мой принял крещение, начитавшись Кириевского, Хомякова, Соловьева (который Владимир), общался с Василием Васильевичем Розановым, и его вполне, как и Гершензона, могли бы называть последним славянофилом.
А дядья мои – владельцы газеты «Новости дня», держатели скаковой конюшни и открытого стола на Маросейке для недостаточной интеллигенции, где частенько обедывали на халяву Горький, Шаляпин и другая обезденежевшая будущая гордость России, – после знаменитого указа Александра III крестились. Вскорости их конкурент, владелец газеты «Вечерние новости» старообрядец Прохоров, был обнаружен мертвецки пьяным во время падения с крыльца трактира Тестова. В участке, куда он был доставлен, Прохоров успел сказать: «А эти жидочки Липскеровы – англикане» – после чего из мертвецки пьяного состояния перешел в просто мертвецкое.