Черный лебедь. Романы
Шрифт:
– Клянусь господом!
– взревел Лич, вскакивая на ноги, словно перед ним разверзлась земля.
– Каким доверчивым дураком надо быть, чтобы самому не увидеть этой опасности!
В пылу внезапно возникших подозрений он бросился вон из хижины, но молчавший до сих пор Бандри внезапно ожил.
– Куда разогнался, капитан?
Холодный резкий тон заставил Лича остановиться. Бандри, вероятно, был среди них единственным человеком, способным на такое. Что-то неотразимое было в этом холодном, бесстрашном моряке.
– Я намерен
Бандри встал из-за стола.
– Но ты не забудь, что без него мы не доберемся до испанцев.
– В таких делах я ничего не забываю.
Удовлетворенный этим обещанием Бандри позволил Личу уйти, и тотчас же послышались крики, которыми капитан собирал команду для баркаса. Однако, прежде чем отправиться на на «Кентавр», он вызвал из хижины Вогана и отдал ему краткие распоряжения, заставившие последнего развить бурную деятельность на берегу.
Случилось так, что обед в большой каюте «Кентавра» подходил к концу, когда дверь открылась, и капитан Лич вошел без предупреждения.
Он выглядел не таким страшным, как в тот раз, когда мисс Присцилла впервые увидела его. Тогда он был с голыми руками и ногами, в забрызганной кровью расстегнутой рубашке, а его ястребиное лицо, на котором запечатлелась кровожадность, было невыразимо злым. Сегодня же, по крайней мере, его платье было довольно приличным. Он не надел никакого камзола, но рубашка была чистая, а на ногах были изящные серые сапоги и такие же серые чулки.
На мгновение он остановился в дверях, разглядывая их. Взгляд его задержался на стройной девичьей фигуре Присциллы и потом постоянно возвращался к ней. Этот дерзкий взгляд приводил ее в состояние, хотя и неподдающееся четкому определению, тем не менее, неприятное и вызывающее дрожь. Однако, на этот раз все обошлось.
Сделав незаметно глубокий вдох, де Берни встал со стула. Как всегда перед лицом опасности, он, несмотря на это - а, возможно, и благодаря этому - становился абсолютно спокойным и изысканно вежливым.
– А, капитан! Вы оказываете нам неожиданную честь, - он с улыбкой предложил свободный стул.
Капитан Лич прошел вперед.
– Нет необходимости садиться. То, что я собираюсь сказать, можно выразить в двух словах, - он кивнул майору Сэндзу, посчитавшему благоразумным последовать примеру де Берни и тоже вставшему, и поклонился мисс Присцилле. Подавляя дрожь, она ответила легким кивком головы.
Де Берни с апатичным видом наблюдал, полуприкрыв глаза.
Лич повернулся к нему.
– Я отдал распоряжение подготовить на берегу жилье для команды «Кентавра». Они останутся на берегу, пока «Черный Лебедь» не будет готов к выходу в море, - его острые маленькие глазки ловили малейший проблеск неудовольствия на лице де Берни.
– Ты понял?
– рявкнул он.
– Приказ, да, но не причину. Людям здесь было удобней.
– Может быть. Но я этого не желаю, - ответил Лич и коварно добавил: -
– Ну, конечно, - сказал де Берни.
Такое откровенное безразличие разочаровало Лича, но при этом усилило его недоверие. Он вспомнил высказывание о французском лейтенанте Моргана, что тот никогда не бывает более бдителен, чем в тот момент, когда выглядит вялым, и мог поклясться, что у того был как раз вялый вид.
Последовала пауза, и опять взгляд пирата скользнул к мисс Присцилле. Он снова поклонился с показной галантностью.
– Надеюсь, мэм, следующее мое распоряжение не доставит вам неудовольствия или беспокойства. У меня есть основание так думать, - он неохотно оторвал от нее взгляд и повернулся к де Берни.
– Я приказал кроме того построить и для вас хижину на берегу.
На этот раз де Берни проявил признаки досады.
– Так ли это необходимо? Нам здесь очень удобно, - и чтобы показать Личу, что он понимает его мотивы, француз презрительно добавил: - а бежать на корабле вряд ли мы сможем.
Лич потер подбородок и улыбнулся.
– Вас на борту трое: ты, он и твой слуга. А я знавал, как трое человек плыли на таком же большом корабле, как этот.
Де Берни поднял брови.
– Ей-богу, Лич, мне кажется, ты смеешься?
– Может быть, - сказал Лич, - но меня, в конце концов, беспокоит, что у тебя есть такая возможность. И если бы тебе пришло это в голову, мне не на чем было бы гнаться за тобой. Поэтому ты сегодня же вечером сойдешь на берег и там останешься.
– Он снова повернулся к Присцилле.
– Надеюсь, мэм, вы простите меня за это. Я прослежу, чтобы вас устроили с удобствами. Можете взять отсюда с собой все, что пожелаете. А на берегу я надеюсь кое-что присмотреть для вас.
Когда он, наконец, ушел, майор и Присцилла впервые увидели, что де Берни вышел из состояния невозмутимости, которое они считали у него неотъемным качеством.
Погрузив подбородок в кружева и сжав кулаки так, что побелели суставы, он стоял с расстроенным и бледным от гнева лицом. Воцарилась тишина, которую никто не осмеливался нарушить. Наконец, с проклятием де Берни повернулся на каблуках и прошел к кормовым окнам. Здесь он остановился и стал смотреть на отмель, где уже все пришло в движение. Затем он снова повернулся и пошел назад, с усмешкой вскинув голову, как человек, нашедший то, что искал.
– Ничего не понимаю, - произнес наконец майор.
– Чтоб мне лопнуть, если я что-нибудь понимаю.
Де Берни бросил на него взгляд, полный неприкрытого презрения.
– Что тут непонятного? Этот пес испугался, что я разложу команду, которую он послал сюда. Как видите, он учел такую возможность, которую у вас не хватает ума понять и избавить меня от грубостей, вроде тех, что я недавно слышал.
На этот раз, в глубочайшем изумлении, майор забыл даже обидеться на оскорбительный тон.