Черный лебедь. Тетралогия
Шрифт:
— Эжени. Меня зовут Эжени.
— Я знаю кто Вы, миледи.
Огонь разгорелся, и я начала подозревать, что наша помощница, вероятно, обладала магией огня. Очень хорошая способность в наши времена.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Рона, — ответила она, поднимаясь на ноги. И я наконец смогла её рассмотреть. Щёки ввалились, мешки под глазами. Лохмотья, которые она носила, чтобы не замёрзнуть, вряд ли были актуальны, а её рёбра можно было пересчитать. Я также заметила, что у неё на левой руке не хватало двух пальцев и она
В этот момент я так сильно желала поделиться с ней едой, что мои руки не произвольно потянулись к сумке с провизией. Но слова Дориана вернули меня к реальности, и я заставила себя посмотреть в будущее. Дать ей хоть что-то, даже ту же полоску вяленого мяса, вроде такую незначительную вещь. Но что если это мясо пригодится кому-то из нас в нашем путешествии до Тисового царства. Что, если это сможет задержать нас?
Принимая решение, я потянулась к пакету и вытащила свитер.
— Вот, — предложила я. — Возьми это.
Карие глаза Роны расширились.
— Миледи, я не могу это принять. Он слишком хороший.
Хороший? Это была одна из вещей, купленных мной в секонд-хенде, в Тусоне — красный Рождественский шерстяной свитер с изображением белого снеговика.
— Я настаиваю, — сказала я, используя самый царственный, властный голос. — Это будет серьёзным оскорблением, если ты его не примешь.
Мой блеф удался. Рона схватила свитер и прижала его к груди.
— Благодарю вас, миледи. Спасибо вам, — продолжала повторять она, отступая к двери и бесконечно кланяясь. Когда она ушла, Жасмин вздохнула.
— Тебе не следовало этого делать. Вдруг, он тебе понадобится позже?
— У меня есть ещё несколько, тем более она в нём нуждается больше меня. — Видя скептический взгляд Жасмин, я добавила: — Как вы можете спокойно, без сострадания, смотреть на это?
— Я стараюсь не замечать этого, — сказала она резко. — Или не думать об этом. Это единственный способ, которым я спасалась в последние месяцы. — Её тон был жестким, но потом я осознала, что вполне смогу понять её рассуждения — и мне это не понравилось. Она бесцеремонно бросила пакет на пол и потянувшись, сказала: — Я собираюсь некоторое время пообщаться с Пейджелом.
Я знала, что у Пейджела была своя хижина, и спрашивается должна ли я была быть дуэньей при ней. В конце концов, я отпустила её без разговоров. Она стала намного ответственней в последнее время, и кроме того, кто я такая, чтобы мешать её счастью? Я подтащила стул ближе к огню, чтобы согреться и старалась не размышлять о том, чем сейчас занимались Исаак и Иви.
Позади меня послышался стук в дверь, на что я дала разрешение войти, даже не оглянувшись. Как оказалось, зря.
— Эжени?
Я вскочила и обернулась, как только вошел Кийо. Я оставила большую часть своего оружия, но нож с чёрной рукояткой до сих пор висел на поясе. Я вытащила его и выставила вперёд.
— Не подходи, —
Он закрыл дверь и выставил руки в безобидном жесте.
— Я не хочу неприятностей. Я здесь, чтобы поговорить.
— Я не заинтересована в разговоре с тобой, — сказала я. — Я не хочу больше слушать о том, как вы на время этого путешествия зарыли топор войны, чтобы спасти мир.
— На самом деле, — сказал он. — Не по этой причине я здесь.
— Ах. Тогда ты здесь для того, чтобы извиниться, что пытался меня убить? Потому что я не хочу слышать что- либо еще.
— Я здесь, на самом деле, и не для этого, — сказал он, скрестив руки на груди.
Ой. Я имела в виду, что не желаю слышать никакие мольбы, и действительно, никакие извинения не загладят то, что он сделал. Тем не менее, чувствовалось уже что-то, скромная попытка раскаяния. — Тогда я действительно не понимаю, почему ты здесь. — Я снова села в кресло, держась к нему лицу, но уже опустив нож. Я не собиралась усыплять бдительность, но хотела обеспечить холод в общении.
— Я хотел поговорить с тобой о детях, — сказал он. — К слову, они родились раньше срока.
Я указала на свой живот.
— Очевидно.
— И они живы? — Больше всего шокировало то, что он задал вопрос спокойным бесстрастным тоном.
— Да, — повторила я. — Живы и невредимы.
Кийо беспокойно вздохнул. Если бы он сказал что “это слишком плохие новости”, то я, возможно, врезала бы ему кулаком, и этим не ограничилась бы. Но вместо этого, он сказал:
— Эжени, ты должно понимать, насколько они опасны. Особенно мальчик.
— Нет, — сказала я. — Я этого не понимаю, вообще-то. То, что я понимаю, так это что они — невинные создания, которые пришли в этот мир со своими жизнями, жизнями, которые они, а не пророчества, будут формировать и которые я намерена сделать счастливыми и значимыми.
— В теории все слишком хорошо и наивно, нежели на практике. Я уверен, что твой отец начинал с такого же олицетворения невинности. И только посмотри кем он стал.
Гнев вскипал во мне, намного жарче, чем пылающий огонь у повара.
— Они не такие, как он. И я не такая. И ничего из того, что ты можешь сказать мне, не переубедит меня. Это не сработало тогда, когда я была беременной. И не сработает сейчас.
Он сделал еще один глубокий вдох, словно вел умственное противостояние, чтобы постараться выглядеть рассудительным.
— В данной ситуации, я не стремлюсь быть жестоким. Я не хочу ничего из этого. Я просто стараюсь сохранить оба мира — этот и человеческий — от огромных бед и уничтожения.
— Ты не стремишься быть жестоким?! — воскликнула я. — Да вы все жестокие, раз предполагаете смерть ребенка- всего лишь малыша! И ради чего? Ради сомнительного пророчества, которое может оказаться неправдой? Эти двое даже не будут иметь представления о Мире Ином! Они находятся вдали от всего этого, и я прослежу, чтобы все так и оставалось.