Черный лед
Шрифт:
Босх пожалел, что у него нет фетровой шляпы, которую носили детективы во всех фильмах. Будь она у него, он держал бы ее перед собой и перебирал пальцами поля, чтобы делать хоть что-то, лишь бы не смотреть на нее. Теперь же ему оставалось только разглядывать миссис Мур в упор. Босх понял, что когда-то она была очень хороша собой – ее лицо еще хранило следы былой красоты. На вид он дал бы миссис Мур лет тридцать пять. У нее были каштановые волосы с осветленными прядями, четко очерченный решительный подбородок и мускулистая шея спортсменки. Босх подметил также, что миссис Мур не прятала под косметикой легкую сетку морщин под глазами. Голубые джинсы
Слова миссис Мур насчет «грязной работы» понравились Гарри; он счел упрек заслуженным. Они познакомились пять минут назад, однако Босху казалось, что миссис Мур кого-то напоминает ему, но он не мог понять, кого именно. Возможно, какую-нибудь женщину из его прошлого, сочетавшую в себе силу с нежностью и мягкостью. Несмотря на смущение, Босх то и дело посматривал на миссис Мур. Ее сияющие карие глаза притягивали его как магнит.
– Я детектив Гарри Босх. – Он надеялся, что вдова тоже представится.
– Да, я слышала о вас. Читала статьи в газетах, к тому же муж тоже говорил о вас. Кажется, это было два года назад, когда вас перевели в голливудский участок. Он рассказывал, что одна из кинокомпаний заплатила вам много денег за то, что вы позволили ей использовать ваше имя в телефильме о деле, которое расследовали. Вы, кажется, купили один из домов на опорах, там, в холмах?
Босх неохотно кивнул и поспешил переменить тему:
– Не знаю, что наговорили вам репортеры, миссис Мур; меня послали сообщить вам, что мы, похоже, нашли вашего мужа, и он – мертв. Мне очень жаль, что приходится сообщать вам такое. Просто я…
– Я знала это, точно так же как и вы, и как каждый коп в городе, – перебила она. – Чем это кончится, всем было ясно давным-давно. Я не стала говорить с журналистами и велела им убираться. Зачем мне с ними разговаривать? Когда в рождественскую ночь к тебе заваливается такая орава, это значит, что у них плохие новости.
Босх кивнул и посмотрел на свои руки, сжимавшие воображаемую шляпу.
– Вы все расскажете мне? – спросила она. – Это было самоубийство? Он застрелился?
Босх снова кивнул:
– Да, это очень похоже на самоубийство, но ничего определенного сказать нельзя, пока…
– Пока не будет результатов вскрытия, – закончила миссис Мур. – Знаю, ведь я жена полицейского. Бывшая жена, – уточнила она. – Мне известно, что вы можете сказать, а что – нет. Вы даже не имеете права быть со мной откровенным – вечно у вас какие-то секреты…
Босх увидел, как потемнели ее глаза.
– Не совсем так, миссис Мур. Я просто стараюсь смягчить неиз…
– Если хотите что-то сказать мне, детектив Босх, скажите. Не нужно тянуть кота за хвост.
– Хорошо, миссис Мур. – Босх решительно тряхнул головой. – Ваш муж действительно застрелился. Если вас интересуют детали, расскажу подробнее. Ваш муж – если это был ваш муж – выстрелил себе в лицо из дробовика и разнес череп. Узнать его невозможно, поэтому мы хотим убедиться, что, во-первых, это тот, кого мы ищем, и, во-вторых, сам ли он выстрелил в себя. Только после этого мы получим основания утверждать что-то наверняка. Никто не пытается играть в тайны, просто у нас пока нет ответов на все вопросы.
Миссис Мур откинулась на спинку кресла, отдаляя лицо от света, но даже в полутьме Босх заметил, как оно изменилось. Гнев в глазах погас, сурово сжатые губы приоткрылись,
– Простите, – пробормотала она. – Сама не знаю, почему я это сказала. Мне не следовало бы…
– Ничего страшного, миссис Мур, поделом мне… И вы тоже меня извините.
Она посмотрела на него уже без гнева, и Босх почувствовал, что сумел пробиться к ней сквозь почти непроницаемую оболочку. Он видел: эта одинокая женщина отчаянно нуждается в ком-нибудь, ибо ее дом слишком мрачен и велик, чтобы оставаться в нем одной в рождественскую ночь, и ни празднично украшенная елка, ни сочинения не могли этого изменить. Но Босха побудило остаться еще кое-что. Его инстинктивно влекло к этой женщине, вопреки распространенному мнению о том, что сходятся только противоположности. С ним дело совсем иначе – в женщине, которая ему нравилась, Босх довольно часто обнаруживал черты, свойственные и ему самому. Почему – этого он не знал, да и не старался узнать, принимая все как есть. И вот теперь перед ним сидела незнакомая женщина; он даже не знал ее имени, но таинственная сила уже притягивала его к ней. Может, он увидел в ней свое отражение – отражение своих желаний и своего одиночества, – но от этого миссис Мур не стала для Босха менее привлекательной. Ему хотелось узнать, отчего залегли темные круги под этими карими глазами и откуда под ними тонкая сеть морщин. Как и Босх, миссис Мур старательно прятала свои шрамы от посторонних глаз, и каждый из них, похороненный глубоко в душе и скрытый за внешним спокойствием, представлял собой загадку. Отгадать ее будет непросто, а излечить – и того труднее. Она такая же, как и он, Гарри чувствовал это. Нет, не чувствовал – знал наверняка.
– Простите, но я не знаю вашего имени. Заместитель начальника полиции дал мне только адрес.
Миссис Мур улыбнулась.
– Сильвия.
Босх кивнул.
– Гм-м, Сильвия, это, случайно, не кофе так вкусно пахнет?
– Да. Хотите чашечку?
– С удовольствием, если это не очень вас затруднит.
– Ничуть.
Она поднялась и прошла перед ним, направляясь в кухню. Босха охватили сомнения.
– Послушайте, может, мне все-таки лучше уйти? У вас есть о чем подумать, а я вторгся к вам и попросил кофе. Не отложить ли до следующего раза?
– Нет, что вы, ваше общество очень полезно – отвлекает от всяких…
Босх не ответил. В камине громко щелкнул сучок. Гарри посмотрел ей вслед и, убедившись, что из кухни его не видно, еще раз огляделся по сторонам. Потом, поднявшись с кушетки, направился к освещенным дверям кухни.
– Черный, пожалуйста, – сказал он. – И без сахара.
– Конечно. Вы ведь тоже коп.
– Вы, похоже, не очень их жалуете?
– Пожалуй, недолюбливаю, – ответила Сильвия, стоя к нему спиной. Босх видел, как она разливает кофе по чашкам из стеклянного кофейника. Он прислонился к дверному косяку возле холодильника. Не зная, что еще сказать, Гарри колебался, стоит ли приводить в исполнение план, который обдумывал по пути.
– У вас неплохой дом, – проговорил он наконец.
– Это не дом, а жилище, – уточнила Сильвия. – Мы продаем его. То есть, наверное, теперь следует говорить: «Я продаю его».
Она отвечала, не поворачиваясь к нему, но Босх рискнул продолжить:
– Вы не должны винить себя за то, что он сделал. – Гарри знал, что это слабое утешение.
– Легко сказать, труднее исполнить.
– Да.
Последовало продолжительное молчание. Босх первым нарушил его: