Черный нарцисс
Шрифт:
Виктория покачала головой:
– Нет. Но Антон…
– Кажется, он жив, – доложил тот, что осматривал раненого. – Но пульс еле-еле прощупывается. Надо бы его в больницу, да поскорее. Жаль парня, но, когда наши услышали выстрелы, они решили, что этот звереныш опять по ним палит. Он ведь одного из наших завалил.
– Теперь уже неважно, что они решили. Раненого – в Бурденко, этого – в морг, – по-военному четко распорядился Павел и обернулся к Виктории: – Извините, что так получилось. Просто Елизавета Николаевна была у нас на очень хорошем счету, и, когда ее убили, начальство прямо-таки
– Откуда вам было известно, что Сергей жив? – хрипло спросила Виктория.
– А нам это было неизвестно. Но вы помните, что вам сказала Елизавета Николаевна: «Никто бы не поверил, что это он»? А тут еще мне доложили, что количество фрагментов тел не сходится с тем, которое должно быть в машине. Все почему-то думают, что после взрыва в такой каше хрен что разберешь, но для спецов нет ничего невозможного. Вот они мне и сказали, что одного гаврика не хватает. Ну и кто это мог быть? Я сложил концы с концами и получил, что Сергей Игоревич ударился в бега. – Он выпятил грудь и скромно улыбнулся. – Вы уж простите великодушно, пули там мрамор немножко поцарапали, когда стрельба началась, стекла побились, то да се… А особнячок у вас знатный. На заглядение особнячок, можно сказать!
Виктория мотнула головой.
– Это неважно, – сказала она. – Уже неважно.
И добавила:
– Я хочу домой.
Глава 46
– Я не хочу ее видеть, – сказала Ирина Помогай и отвернулась. – Так ей и передайте.
Элла Верейко вышла из гостиной, но вскоре вернулась.
– Она говорит, что все равно не уйдет. – Домработница поколебалась и добавила: – По-моему, она это серьезно. И что мне делать?
Ирина немного подумала, глядя в окно.
– Хорошо, – внезапно решилась она. – Зови ее сюда.
И через несколько мгновений Виктория Палей переступила порог.
Здесь было множество фотографий, и от толстых батарей волнами расходилось божественное тепло. Но взгляд женщины в инвалидной коляске обдавал арктическим холодом.
– Ну что ж, вы напросились ко мне и добились своего, – горько сказала Ирина, когда за Эллой закрылась дверь. – Что вы собираетесь мне сказать? Если вы пришли сюда с извинениями, то они мне не нужны. – Ее рот дернулся. – Потому что из-за вас мой племянник Антон теперь лежит в коме и неизвестно, выйдет ли из нее когда-нибудь…
– Нет, – твердо ответила Виктория, – не из-за меня.
– В самом деле? – подняла брови Ирина. – Он пытался распутать дело, которое… которое не принесло ему ничего, кроме несчастий, и оно началось, между прочим, с вашей книги. Он пришел к вам в дом, в этом доме получил тяжелые ранения, и вы ни при чем?
Вместо ответа Виктория села за стол напротив Ирины и достала из кармана кольцо. Золотое, сверкающее крупными камнями.
То самое кольцо, которое она видела на руке Кати Бородиной, урожденной Корчагиной. Кольцо, которое Антон Помогай зачем-то снял с ее пальца и носил с собой… и которое она, Виктория, незаметно извлекла у него из кармана в сказочном доме, когда их перестали обстреливать со всех сторон.
– Что это? – спросила Ирина с удивлением.
– Это
Ирина взяла перстенек в руки, всмотрелась в него… Миг – и лицо ее страшно исказилось. Она поднесла ладонь ко рту, из ее глаз потекли слезы…
– Боже мой…
– Вам знакомо это кольцо?
Не отрывая от него взгляда, Ирина кивнула:
– Это кольцо Олеси… моей сестры… Его муж подарил ей на годовщину свадьбы.
Виктория откинулась на спинку стула.
– Ее мужа звали Петр, не так ли? Петр Кирсанов.
У Ирины задрожали губы.
– Так вы уже все знаете…
Она судорожно всхлипнула.
– Муж Олеси… он был бизнесмен… сами знаете, что это значило в 90-е годы.
– Не знаю, – коротко ответила Виктория. – Но догадываюсь.
Однако Ирина оставила ее слова без внимания.
– Он был хороший человек, но в 1996 году… у него возникли какие-то неприятности… И он решил провести некоторое время в Праге, с семьей.
– Семья – это…
– Олеся, моя сестра… Антон… ему было двенадцать лет… Соня… ей было всего пять… И сам Петр. Он был уверен, что все образуется… он вроде бы договорился с кем надо, но решил подстраховаться и на время покинуть Москву. Я не знаю, как это было истолковано… может, там решили, что он хочет сбежать…
Ирина умолкла.
– Их всех убили, – наконец прошептала она. – В Праге, в квартире, которую они снимали… Петра, мою сестру, Соню… боже мой, даже Соню! Ей пять только исполнилось, поймите! Совсем крошечный ребенок! А Антон… – Она глубоко вздохнула. – Он поссорился с отцом в тот день и убежал. И заблудился в незнакомом городе… А когда вернулся…
По ее лицу текли слезы. Виктория отвела глаза.
– Это он их нашел? – глухо спросила она.
Ирина кивнула.
– Да.
После этих слов в гостиной наступило долгое молчание.
– Вы настояли на том, чтобы он взял вашу фамилию? – спросила Виктория. – Чтобы как можно меньше воспоминаний связывало его с семьей и с тем, что случилось в Праге?
Ирина снова кивнула и вытерла слезы. Но на щеках остались блестящие следы.
– Я хотела, чтобы он все забыл. Я считала, что ему повезло… это чудо, что он остался жив… Его ведь могли убить, как Олесю, как… как остальных. И он вроде бы пытался забыть… Когда его спрашивали, почему у него нет семьи, он говорил, что все погибли в автокатастрофе… Но я видела, как он мучается. У нас были деньги, кое-какие связи, он мог выбрать любую профессию… Но он стал следователем, и я знала почему. Он надеялся, что когда-нибудь ему встретится тот, кому хоть что-то известно об убийстве его близких…
У Виктории сжалось сердце.
– А чешская полиция… Неужели они ничего не смогли установить?
– Вы же знаете, как в Европе в то время относились к русским… По-моему, полиции было все равно. Конечно, они провели какие-то допросы для очистки совести… И соседи вспомнили, что видели возле дома машину, в которой сидело трое мужчин.
– Что за мужчины?
– Да обыкновенные… молодые вроде… Один такой здоровый, он еле помещался в салоне…
– Как шкаф, – вслух сказала Виктория. Ирина удивленно вскинула на нее глаза.