Черный Новый год
Шрифт:
Голос из динамиков пригласил кого-то в кабинет заведующего.
Саша не сразу вспомнила свою фамилию.
Демьян Романович восседал за дубовым столом, уставленным многочисленными фотографиями в рамках. Люди на фото, родители, бабушки и дедушки, малышня, – Саша была уверена в этом – не имели к заведующему никакого отношения.
– Римма Михайловна в порядке? – Саша поерзала на стуле.
– В полнейшем порядке! – промурлыкал Котельников. – Подлатаем,
Он подался вперед, расталкивая локтями снимки.
– Милая моя Александра Дмитриевна. А вы молодец, да. Реакция у вас – ого-го! Горжусь вами, все вами гордятся. Кабы не вы, бог весть, что бы начудил тот сумасшедший пацаненок.
– Сумасшедший? – переспросила Саша.
– Естественно. Сынок нашего грузчика. Бедный ребенок. Малахольный. Ну а что мы, не выгонять же его? Мы же семья.
Заведующий ухмыльнулся, точно вылил на подчиненную стакан сиропа.
– Вы, пчелка моя, надеюсь, понимаете, что об инциденте лучше не распространяться. Во избежание, так сказать.
Саша понимала. Болтливые дети найдут в камине своих запеченных мамок. Болтливые дети найдут на елочке своих подвешенных папок.
– Положитесь на меня.
– С удовольствием положусь, – хмыкнул Котельников, и Саша почувствовала себя сырой варежкой, в которой стыло и неуютно. – Да, и главное, – он улыбнулся еще слаще, – мы с начальством пощебетали и решили наградить вас за проявленную бдительность. А награду вы выберете сами. Ну же, смелее. Представьте, что я золотая рыбка и исполню любой ваш каприз. Любой подарок на ваш вкус.
– Любой?
У Саши перехватило дыхание. В голове зажглись неоновые буквы: «Внешний мир», «Свобода», «Снегурочка».
Улыбка стерлась с губ Котельникова.
Он предупреждающе кашлянул:
– Любой подарок со склада.
Буквы погасли.
– Хотите платье Снежной королевы? Их выдадут сотрудникам в следующем году, а у вас платье будет уже в этом. Или сигареты? Скопился целый мешок. Бывшие курильщики обменивали на леденцы. Но я бы порекомендовал…
– Я хочу игрушку, – проговорила Саша тихо. – Плюшевого ослика Иа.
Левое веко Демьяна Романовича дернулось. Брови выгнулись домиком.
– Но… любушка моя, гм, ягодка, это ослик другой девочки.
Саше потребовалось усилие, чтобы вымолвить:
– Обойдется.
– Гм, – Котельников разочарованно пожевал губу, – гм… ладно. Ослик так ослик. А теперь идите работать. Скоро прибудет Хозяин.
Иа ждал Сашу в ее комнатушке. И это был волшебный Иа. Обнимая его во сне, она не видела кошмаров. А однажды ей приснилось окно, мама и папа в гостиной, и она смотрела на них, пока морозные узоры не заштриховали стекла.
В декабре склад работал ударными темпами, и за три дня до прилета Хозяина
Сотрудники повалили из Сокровищницы. На асфальтированном пяточке посреди великой пустоши они перебрасывались снежками, лепили баб, хохотали в пепельное небо.
Саша курила у беседки, наблюдая за Полозовой. Блондинка втиснула в детские санки свой соблазнительный зад. Хипстер-сисадмин и парень, который сменил пропавшую Липольц, катали ее по парковке.
Санки перевернулись, вышвырнули смеющуюся Злату в сугроб. Она лежала, разведя руки, рисуя на снегу ангела. Эффектная, как пинаповские девушки.
Накануне вывесили список лучших работников года. Саша была удивлена, обнаружив себя в числе прочих. Злату провозгласили Снегурочкой, и она съехала из комнаты под крышей.
– Кому холодненького? – крикнул заведующий и метнул снежок в затылок начальнику охраны. Тот дружелюбно погрозил Котельникову березовыми розгами.
Саша докурила и вошла в Сокровищницу.
Телевизоры транслировали «Голубой огонек». Лариса Долина пела зимнюю песенку.
Саша сняла с елки стеклянную игрушку-сосульку и спрятала ее в рукав.
Остаток дня Саша провела с осликом, и в иной компании она не нуждалась.
– Началось! Началось!
Коллеги пихали Сашу, стремясь первыми увидеть гостей. На ходу надевали шубки.
Саша за ними не пошла. Она воспользовалась запасной лестницей, ведущей к транспортникам, а из их отдела вышла на балкон. Здесь собралось десятка два служащих. Они весело гудели и делились драже M&M’s. Балкон опоясывал внутреннюю стену склада, с его пятиметровой высоты открывался замечательный вид.
Температура в зале упала. Мороз покусывал Сашины ноги. С холодом пришел свет.
Раз в году поднимались гигантские створки ворот, и тьма пасовала перед льющимся из них яростным сиянием.
Гости прибыли.
По расчищенному проходу двигались вереницей Деды Морозы. Их тулупы были синими, а бороды серебристыми. Они тащили коробки к воротам, туда, где клубилось белое облако, и погрузочный пандус исчезал в его мягкой снежной пелене. Возвращались и снова хватали ящики, деловитые, как муравьи.
Инженер по стандартизации, знаток советского кино, сказал, тыча пальцем в гостей:
– Вон тот Морозко похож на актера Александра Хвылю! А тот – на Романа Филиппова. Вон Петр Никашин и Игорь Ефимов, а с фиолетовой коробкой – это же Евгений Леонов!
Коллеги его проигнорировали. Сашино внимание приковали не седобородые старички. Единственным черным пятном внизу был костюм стройного молодого человека, командующего погрузкой. Незнакомец перемещался вдоль шеренги, зорко следя за работой Морозов.