Черный осьминогАвантюрный роман из эпохи гражданской войны(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XV)
Шрифт:
Дрожащими руками Полозов оделся, достал из-под подушки наган и положил его в карман. За стеной сквозь тонкую перегородку слышал Полозов удивленные возгласы, слышал, как выстукивали по стенам приклады их винтовок.
Полозов торопливо накинул шинель.
Глава L. СВОЯ ШКУРА ДОРОЖЕ
— Ну-с, уважаемый и досточтимый гражданин Ляшка, теперь мы с вами не спеша можем поговорить. Извиняюсь, что пришлось наложить печать молчания на уста ваши. Ничего не поделаешь —
— Нет, все убрались.
Фальберг вынул платок изо рта бандита, но развязывать его не стал.
Ляшка, почувствовав возможность говорить, дал волю своему застоявшемуся языку.
Ругань широкой волной, то повышаясь, то понижаясь, прокатывалась по поляне. Казалось, Ляшка никогда не остановится.
Но вот и он смолк.
— Ну, что, отвел душу? Теперь давай говорить по- хорошему и как можно короче. Нам надо знать очень немного: где будет новое становище и где находится пещера, в которой живет Чернавский? А так как мы спешим, то сроку тебе на размышление даю пять минут. Думаю, в этот срок все сумеешь обдумать. Коли же через пять минут ты ничего не надумаешь, то придется тебя расстрелять.
Ляшка молча сопел, перевернувшись к Фальбергу спиной.
— Времени осталось уже три с половиной минуты. Павлуша, дай-ка сюда винтовку.
Винтовка была принесена, и Фальберг, осмотрев ее, сказал:
— Если через минуту я не услышу от тебя то, что нам нужно, твое дело можно считать конченым, — и он отошел шагов на тридцать, щелкнул затвором и, вскинув винтовку, прицелился в Ляшку.
Услышав стук затвора, Ляшка завертелся вьюном и заорал на весь лес:
— Постой! Чего ты спешишь-то! Все скажу. Чай, своя шкура дороже. Пусть они, дьяволы, сами вывертываются. Теперь мне с ними не по дороге — не хочу на тот свет отправляться. Пусть они живьем горят, мать их в трабадан!..
— Без многословия, уважаемый гражданин, ибо оно затемняет суть дела! Отвечайте сразу на вопросы!
— Волчий овраг, чай, знаешь? И Костяное озеро тоже? Ну, так слухай. Как доедешь до башенки, что на берегу озера, увидишь иву, дуплистую, свисшую над самой водой. Езжай на лодке мимо ивы, увидишь островок небольшой, весь в камыше. На этом острове растет несколько старых дубов, и вот в дупле самого большого — третьего по счету — дуба находится ход в пещеру, где живет Чернавский.
— Ну, а помимо хода в дупле, можно выйти из пещеры или войти в нее?
— Никак нельзя, по-моему.
— Смотри, не скрывай ничего — хуже будет!
— Да на кой черт мне теперь скрывать-то? Сказал — своя шкура дороже, значит, все дело начистоту. Недавно вот я был с донесением у Чернавского, так слышал его разговор с Бергом. Чернавский сказал Бергу: «И на кой черт эту дыру для штаба выбрали? Сидишь, словно мышь в мышеловке, если остров окружат — больше бежать некуда». Раз так говорил Чернавский — значит, другого выхода, действительно, нет.
Фальберг
— Ну, ладно. Нет другого выхода и не надо. Обойдемся и с одним. Собирайся, Павлушка, а тебе, Ляшка, уже придется впереди нас идти, да дорогу показывать. Так крепче будет. Ноги мы тебе развяжем, а руки так сойдут. Потерпишь немного.
— А куда же мне идти, как не с вами? Да разве я с ума спятил, чтобы к Чернявскому теперь лезть?! Что у меня, две головы, что ли?
Поднялись и пошли: Ляшка впереди, за ним Фальберг с винтовкой, а сзади — Павел.
Пробирались почти целиной, по еле заметным тропинкам, к вечеру сквозь просветы деревьев показалась башенка на берегу озера.
— К башне мы подходить не будем, — сказал Фальберг, — зайдем с другой стороны прямо к иве развесистой, переждем около нее, а когда стемнеет совсем, на остров переберемся.
Глава LI. КУДА ОН МОГ ДЕТЬСЯ?
Убедившись, что Павлуша погиб в этой безмолвной темной яме, Васютин решил заняться собственным освобождением.
Хорошо, что руки у него были развязаны. Иначе дело было бы совсем плохо, и сам он никогда бы не сумел избавиться от веревок, которыми Чернявский скрутил ему руки за спиной.
К яме, поглотившей Павлушу, Васютин не решался подходить главным образом потому, что было совсем темно, и поэтому направил исследование в противоположную сторону.
Под руки ему попалась довольно длинная толстая палка, пучок веревок, какие-то камни, деревянный столб, зачем-то врытый в землю.
Все это ему пока было не нужно. Решил продолжать поиски в ту сторону, куда скрылись принесшие его люди.
Пол пещеры шел под гору.
Пройдя немного, Васютин услышал глухой шум и отдаленные звуки человеческого голоса.
Не раздумывая, он бросился в оставленную им часть пещеры.
Что делать? Спокойно, как животному, ждать удара обухом? Нет, Васютин был не из таких. Он схватил единственное оружие, которое было у него под руками — найденную им палку (забыв о нагане, который они с Павлом ранее нашли), и притаился в темноте.
Шум нарастал, приближался. Нервы Васютина были напряжены до последней степени.
Внезапно, очевидно решившись на что-то, он схватил веревку, быстро привязал один ее конец к палке, а другой к нижней части столба, стоявшего недалеко от стены.
Там, где веревка проходила по земле, он наложил кучу камней.
Попробовал крепость веревки, натянув ее. Подошел к краю ямы и спустил в нее палку, привязанную к веревке.
Прислушался. Палка не достала воды.
Оглядевшись еще раз, схватился за веревку и стал осторожно спускаться в яму. Скоро скрылся в глубине. Легкий скрип натягивающейся веревки. Скоро и он затих.
Да и пора. В пещеру входило несколько человек, которые на ходу перекидывались фразами.
— Церемониться с ними нечего, все равно их не приручишь. Пулю в череп — и весь разговор.