Чёрный пёс

Бубела Олег Николаевич

– Неужели… Ох, мать моя женщина, дождался-таки! – воскликнул Долохов, отбрасывая одеяло и поднимаясь на ноги. – Люциус, ты наконец-то вспомнил о своих друзьях?

Слегка пошатываясь от недостатка сил, узник вышел из камеры и первым делом крепко обнял меня. Поморщившись от неприятного запаха давно не мытого тела, я поддержал обнимашки, дружески похлопав Долохова по спине и радуясь, что тот на радостях не захотел меня расцеловать. Когда же Антонину надоело меня тискать, он повернул свою счастливую рожу и заметил стоявшую рядом Трикси:

– Алекто?

Продемонстрировав Пожирателю интернациональный

жест «соблюдай тишину», я знаком велел ему следовать за собой. Слегка удивившись, Долохов подчинился. К счастью, силы у заключенного еще имелись, поэтому поддерживать его мне не пришлось. Антонин сам дотопал до лифта, пусть и не слишком уверенной походкой. Надо отдать должное выдержке русского – молчал он до самой кухни. И лишь когда оказался в помещении, наполненном ароматами съестного, и увидел, как мы с Трикси снимаем капюшоны с масками, потрясенно выдохнул:

– Бэлла? Блэк? Blyat’, что здесь вообще творится?!

– Спокойно, tovarisch! – улыбнулся я. – Держи себя в руках, ведь с нами дама, чьих прелестных ушек не должна касаться базарная брань. А творится здесь первый в истории Азкабана массовый побег. Надеюсь, тебя не нужно уговаривать поддержать это увлекательное мероприятие?

Ошеломленный Долохов переводил взгляд с меня на Беллатрикс и обратно, после чего разочарованно протянул:

– Похоже, у меня начались галлюцинации.

– Никаких галлюцинаций, Тони, это все взаправду! – заявила кузина. – Поверь, у меня была такая же реакция, когда Сири вытащил меня из камеры.

– Такая же? – весело переспросил я. – Солнышко, ты попыталась меня убить!

– Ой, подумаешь! – фыркнула Трикси. – Не убила же.

Поглядев на окончательно выпавшего в осадок Антонина, я вернул своему голосу серьезность:

– Буду краток – я на стороне Тома, и всегда был ему верен. Моим главным заданием было внедриться в Орден Феникса и снабжать Лорда информацией из стана врагов. Под конец противостояния Дамблдор раскрыл меня, сфабриковал липовое обвинение и упрятал сюда, но благодаря особым навыкам вчера мне удалось сбежать, вернуть себе форму и приступить к освобождению остальных. Доказательств приводить не стану – времени мало, да и совсем скоро ты на собственной шкуре убедишься, что я не лгу. Сейчас от тебя требуется только одно – Непреложный Обет. Ты поклянешься, что никому и никаким способом не передашь информацию о моих возможностях целителя и не раскроешь детали ритуала, который вернет тебе молодость и здоровье. Трикси, зафиксируешь обет Тони.

Я протянул Долохову свою волшебную палочку рукоятью вперед. Этот традиционный в обществе магов жест означал демонстрацию высочайшего доверия и мог сэкономить мне массу времени, которое пришлось бы потратить на объяснения. Осторожно взяв магический концентратор, Антонин смерил мое лицо цепким взглядом, а затем поднял палочку вверх и торжественно произнес:

– Магией и жизнью клянусь никому и никаким способом не передавать информацию о целительских возможностях Сириуса Блэка и не раскрывать детали ритуала, который вернет мне молодость и здоровье!

На конце указки вспыхнул шарик плотного оранжевого света, который не спешил гаснуть.

– Свидетельствую! – заявила Беллатрикс, взмахнув своей палочкой.

Повинуясь

воздействию магии кузины, оранжевое свечение растеклось по кисти Долохова и впиталось в нее без следа – клятва была зафиксирована. Она останется в духовной оболочке мага до конца жизни, гарантируя, что мой секрет Антонин унесет с собой в могилу. Ведь благодаря предельно четкой формулировке клятвы достать из памяти Пожирателя опасную для меня тайну не сможет никто. Даже с помощью легилименции или оборотки. Эх, классная штука – этот Непреложный Обет! Жаль, что чиновников из Министерства его принести не заставишь – эти твари скорее сдохнут, нежели поклянутся честно и ответственно выполнять свои должностные обязанности на благо народа.

Конечно, у незнакомых с магией людей может возникнуть вопрос – а почему бы тогда не применять Обет в других случаях, например, при допросах подозреваемых? Казалось бы, чего проще – сунуть палочку в руку задержанному и предложить поклясться, что не совершал преступления. Поклялся – свободен, нет – дело раскрыто. А хрен там плавал! Обет так не работает. Нужна добровольность и полная уверенность в клятве. Именно это я вчера демонстрировал Трикси. И пусть зафиксировать мои слова было некому, но выброс специфической магии подтвердил их истинность. Вымогать же клятву от подозреваемого в преступлении – затея гиблая. А вдруг он не может поклясться, потому что совершал это преступление, к примеру, во сне? Или в своих мечтах. Или наоборот, твердо уверен в обратном, потому что ему предусмотрительно стерли память сообщники? То-то и оно!

Требовательно протянув руку, я получил назад свою палочку и велел Долохову раздеваться. Тот покосился на Трикси, но все же снял свое рубище, которое я тут же уничтожил. Оглядев худощавое тело и не обнаружив на нем явных повреждений, я наградил Антонина заклинанием очистки и удаления волос, уничтожив не только густую бороду русского мага, но и его шевелюру. Уверен, лысым Тони будет не таким привлекательным в глазах прекрасного пола! Кузина, судя по легкой ухмылке, догадалась о причине радикально-принудительной смены имиджа, но комментировать мои действия не стала.

– Теперь слушай меня внимательно, - закончив с предварительной подготовкой, обратился я к Антонину. – Ритуал исцеления достаточно простой, но потребует от тебя предельной концентрации и четкого выполнения моих инструкций. Никаких сомнений и колебаний! Ритуал абсолютно рабочий и проверен в деле неоднократно. Результат ты можешь видеть перед собой – еще вчера мы с Трикси выглядели такими же задохликами, а сейчас находимся в прекрасной форме и вдобавок сбросили с плеч десяток лет. Если хочешь что-то спросить, лучше сделай это сейчас. Потом отвлекаться нельзя будет.

– Ритуал не повредит мою душу? – уточнил Долохов, не сводя с меня настороженного взгляда.

– Нет. Наоборот – он исцелит ее от последствий вынужденного общения с дементорами, вернув яркость эмоций и чувств.

– А что произойдет с моим разумом?

– Сознание ускорит свою работу, улучшится память, откроются ее ранее заблокированные участки, если таковые имеются, в воспоминаниях нивелируются любые последствия чужого «империо». Еще вопросы?

– Вопросов больше не имею! – четко отрапортовал Антонин.