Черный пиар
Шрифт:
— Как поживаете? — начал Юрий.
— Как может поживать человек в тюрьме? Плохо, конечно… — тихо произнес мужчина. С него сошла вальяжность — видимо, сказывалось пребывание в заключении. — Что у вас новенького?
— Да в общем-то, ничего особенного. Если не считать того, что погиб отец Сони Маковской, но вы об этом уже знаете.
— Да, это уже серьезно… — сказал Зайцев задумчиво.
— Почему вы так думаете?
— Потому что, я думаю, это не может быть случайностью.
— Думаете, гибель Маковского как-то связана с вашим арестом?
— Возможно,
— А кого вы подозреваете в этом? Ершова? Топоркова?
Тут Зайцев сделал резкий взмах рукой, Гордеев осекся. Зайцев указывал пальцем на стены и на стол. Юрий вопросительно взглянул на него, затем достал ручку, листок бумаги и протянул Зайцеву. Тот написал одно слово: «прослушка». Гордеев понимающе кивнул. Затем Евгений Павлович снова придвинул к себе бумагу и написал: «Байдуков». Затем, ниже «Веселовский». И протянул листок Юрию. Тот взял записку и тут же спрятал в карман.
Зайцев поднялся, тем самым дав понять, что свидание окончено и больше ему пока сказать нечего.
— Передайте брату, что со мной все в порядке. Пускай не волнуется. И спасибо вам.
— Держитесь, — кивнул Гордеев.
Зайцев постучал в дверь, она тут же открылась, и два дюжих охранника увели заключенного.
«Кем бы мог быть этот Байдуков? И этот Веселовский? И что они значат во всей этой истории?» — думал Юрий, стоя на улице возле здания тюрьмы. Затем достал телефон и быстро набрал номер Кравцова.
— Привет. Это Гордеев.
— Здорово. Что нового? — ответил голос Сергея.
— Только что вышел из тюрьмы…
— Звучит оптимистично, — рассмеялся Кравцов.
— Ну да. Я имею в виду, что только что встречался с Зайцевым.
— Да ну? Узнал что-нибудь полезное для нас?
— Пока не могу точно сказать. Ты случайно не знаешь, кто такой Веселовский?
— Честно говоря, что-то знакомое, — задумался Кравцов. — Но вспомнить не могу.
— Ясно, следующий вопрос. А кто такой Байдуков, ты знаешь?
— Конечно. Он начальник андреевского РУБОПа.
— Такая же сволочь, как и все остальные?
— Нет, хороший мужик. Порядочный. Кстати, самый близкий друг Зайцева. Они вместе в Афгане воевали. Рассказывали даже, что несколько раз друг друга от смерти спасали, из-под пуль вытаскивали. Зайцев Байдукова однажды в одиночку от троих боевиков отбил, когда того во время боя ранило, он сознание потерял. А наши отступили и забыли про него. А потом, после боя, его боевики нашли, тут бы ему и конец, да Зайцев вернулся. Представляешь, один троих уложил за друга. Но Байдуков тоже в долгу не остался, в другой раз он Зайцева с тяжелейшим ранением несколько суток из окружения вытаскивал. Зайцев, говорят, даже застрелиться хотел, чтобы друг уйти мог спокойно. Байдуков еле успел пистолет вырвать.
— Вот как? — поразился Гордеев. — А где этого Байдукова найти можно?
— Пиши адрес, — Кравцов продиктовал ничего Юрию не говорящее название улицы и номер дома. — Там центральное здание РУБОПа. Найдешь, или подъехать за тобой?
— Найду. Спасибо. Ну, до связи.
Вскоре такси привезло Гордеева по указанному Кравцовым
— Вы куда?
— Мне нужно к Байдукову.
— Пропуск есть?
— Нет у меня пропуска.
— В журнале посещений записаны?
— Нет.
— Тогда обратно. Договариваться нужно заранее.
— Слушай, — сказал Гордеев. — Ты ведь ему позвонить можешь?
— Теоретически могу, — отозвался охранник.
— Так вот, сделай это практически и передай, что пришел адвокат Зайцева, хочет поговорить по поводу его дела.
Через пять минут сам Байдуков спустился за Юрием. Гордеев увидел высокого статного человека с погонами генерал-майора и почему-то сразу понял, что это и есть Байдуков, чем-то неуловимым он напоминал Зайцева.
Мужчины поздоровались и поднялись в кабинет Байдукова.
— Ну, чем могу быть полезен? — начал хозяин.
— Видите ли, я недавно был в тюрьме, навещал Евгения Павловича, и он написал мне вашу фамилию. Я подумал, что вы можете что-то рассказать. Потому что история крайне странная, я никак не могу найти концов.
— Это все, разумеется, из-за выборов. Город и область давным-давно полностью куплены и поделены. По закону здесь уже ничего не решается. Все кругом повязаны и прекрасно сосуществуют в такой обстановке. У них только две кости в горле стоят — это Женька и я. Меня постоянно пытаются сместить. Страшно сказать, но у меня за последние два года четыре заместителя сменились. Да не просто так, они все умирают, понимаете? Меня пытаются опорочить, но пока не получается, у меня такая репутация, что ее испортить сложно. Хотя эта свора ни перед чем не остановится.
А Женька им тоже много крови попортил. Он собирал материалы против всей этой компании. О взяточничестве, о нарушении законодательства, об их махинациях с выборами. Он, например, раскопал, что Батурин, есть у нас тут такой деятель, у которого затмение мозгов от больших денег произошло, незаконно финансировал избирательную кампанию Ершова. А это ведь дело серьезное, если до суда дойдет, то вовек они потом не отмоются.
— А как же они могли узнать об этой работе Евгения Павловича? Не думаю, что он кому-то кроме вас об этом рассказывал, — поинтересовался Гордеев.
— Да что вы, Юрий. В этом городе на юге чихнешь, на севере «будь здоров» крикнут. Тут шпионов и стукачей больше, чем нормальных жителей. А то, что они про Женькин компромат знали, я не сомневаюсь.
— Почему вы так в этом уверены?
— Дело в том, что отчасти я виноват, что Женьку посадили. Так как это я надавил на следствие и заставил закрыть дело о самоубийстве девочки и завести новое об убийстве. И оказал тем самым медвежью услугу, но я же не знал, что они так дело повернут! А они взяли — и сразу Женьку за решетку упекли. А это о чем говорит? Это говорит о том, что они его страшно боялись и, воспользовавшись случаем, тут же постарались избавиться от него. То есть знали они прекрасно о тех материалах, что Женя собирал. Это же ежу понятно, что Зайцев не виновен.