Черный принц
Шрифт:
– За Перевал.
Таннис провела по жестким волосам.
– За Перевал, – отозвался Освальд. – Сначала за Перевал…
– Останутся люди.
– Да.
– Такие, как Грент?
Он поморщился:
– Грент – скотина. Он мертв.
– Думаешь, сумеешь убить всех, ему подобных?
– Малявка, – Освальд отстранился, – ты научилась задавать неудобные вопросы… но нет, не думаю. Я знаю, что ты хочешь сказать, я меняю одну власть на другую, но и только. Слабым все равно, а сильные в любом
Нет, но промолчит.
Он ведь счастлив, именно здесь и сейчас, когда мир потревожили взрывы, когда он вот-вот расколется, чтобы медленно осесть в кипящей лаве. И разве имеет право Таннис уродовать чужую мечту, которая исполняется?
– Мне… – Не отпустит, ему нужно, чтобы Таннис видела. И те люди, которые пришли вовсе не за тем, чтобы попрощаться со старой герцогиней… а ей бы наверняка понравилось, она бы одобрила дорогого сына с его стремлением мир перекроить.
Наново.
Набело, вернув в этом набеленном, напудренном, как мертвое ее лицо, мире Шеффолкам корону. И ведь Освальд всерьез примерил ее.
– Мне нужно переодеться… пожалуйста… ты же не хочешь, чтобы я появилась в таком виде?
Улыбнуться.
Ему ведь хочется, чтобы Таннис радовалась его радости. Он всегда делился щедро… как те сливы… и ведь действительно мог убить, но не убил. Против логики, здравого смысла… не убил.
– Конечно. – Освальд улыбнулся и, перехватив руку, поднес к губам. Не целовал – разглядывал с пристальным вниманием. Дышал.
Чем?
Кровью. Оказывается, Таннис успела испачкаться. Она и не помнит, когда… не имеет значения, главное, что он от этого запаха пятится.
– Я тебя подожду. – Освальд отпускает ее и дверь открывает. – Пожалуйста, дорогая, недолго. Ты же не хочешь, чтобы наши гости сплетничать начали.
– Конечно.
Дверь – ненадежная преграда, к которой Таннис прижимается, силясь унять безумный грохот сердца. Страшно, что услышит.
Страшно, что войдет.
Тот, кто стоит по ту сторону, лишь притворяется старым ее другом.
Войтех умер…
И Таннис поспешно вытерла слезы. Переодеться. Руки вымыть, благо служанка не унесла кувшин и таз… самой себе неудобно лить…
…город горит. Прямо сейчас, дом за домом уходит под землю. Рушится, как тот, который…
…не думать.
Не вспоминать… и вода красной становится, а Таннис все трет и трет руки, пытается перебить запах крови едкой вонью дегтярного мыла… дешевое… матушка такое покупала.
Матушке Войтех никогда не нравился.
– …до виселицы тебя доведет, – раздраженный скрежещущий голос раздался над ухом.
И запах матушкин: горелого жира, луковой мази, тела немытого…
– Вот поглядишь, заплачешь, а поздно будет…
…поздно,
Уже плачет. Хорошо, что не видит никто…
– Тише. – Широкая ладонь зажала рот. – Я пришел тебя вытащить. Понимаешь? Кивни, если понимаешь.
Таннис кивнула, но отпустить ее не отпустили.
– Меня Райдо звать. Хотелось бы думать, что младшенький обо мне упоминал.
Младшенький?
Райдо?
Кейрен.
– Ну а реветь еще рано… – Руку он убрал.
– Почему? – Таннис всхлипнула, скорее от облегчения, чем от страха.
– Потому, что отсюда выбраться надо. Вот выберешься, тогда и поревешь вволю.
– Тогда-то зачем? – Глаза, странное дело, высохли. Таннис терла их, думая лишь о том, что место для знакомства совершенно неподходящее. И наверное, этот пес, огромный, на голову выше Кейрена и вдвое шире, и вовсе на Кейрена не похожий, думает, что она, Таннис, по жизни только и умеет, что слезы лить.
– Для порядку. Я вообще не знаю, зачем женщины плачут. – Райдо потер щеку, располосованную шрамами. – Просто потом тебе будет удобней, чем сейчас.
И добавил, окинув Таннис насмешливым взглядом.
– Времени больше.
Она фыркнула… времени…
…время уходило.
И скоро Освальд потеряет терпение, он никогда-то им не отличался, а сейчас, когда мечта исполнялась…
– А теперь, девочка, послушай меня внимательно.
Райдо присел на корточки и теперь смотрел на Таннис снизу вверх. Во взгляде его не было ни презрения, ни раздражения.
И хороший взгляд, открытый.
– Времени у нас не так и много. Ты сюда вернулась…
– Переодеться.
– Хорошо, переодевайся. Все должно выглядеть естественно. Тебе помочь? По-родственному…
А улыбка знакомая, шальная. И сердце сжимается от беспокойства, если пришел Райдо, то Кейрен… спросить? Он и без вопроса понял.
– Жить будет.
Будет.
Жить. Это хорошо, это правильно, и надо взять себя в руки. Поплачет Таннис и вправду потом, когда свободного времени у нее больше станет. А ведь когда-нибудь и станет… Сейчас думать о платье… пуговицы по лифу, непослушные какие… много пуговиц. Райдо вежливо к окну повернулся…
– Ты вернешься и постараешься вести себя, словно ничего не произошло. Сумеешь?
Сумеет. Платье падает черной грязной грудой.
– Посидишь еще час… или сама посмотришь, но не торопись. Спешить нам некуда.
Ложь, но Таннис поверит.
…и платье на платье, черное на черное. Закрытое под горло с жесткими ломкими складками, которые помогает расправить Райдо.
– Насколько я знаю человеческие церемонии, то вслед за молебном состоится прощальный ужин. Вот с него-то ты и уйдешь. Сошлешься на дурноту…