Черный ростовщик
Шрифт:
— Люди говорят, что губернатор хотел отправить камень в Старый Свет, — уже менее уверенно сообщила Диана.
— Так это на корабле надо.
— Ага, так все вначале и думали. Тут скоро ежегодный конвой должен выйти из Панамы, и пойдет он вдоль Мейна. И «Синко Эстрельяс» должен присоединиться к нему по дороге.
— Вот это больше похоже на правду, — кивнул Эспада.
— Да, — согласилась Диана. — Но вчера вечером, после твоего визита к губернатору, появилась другая информация. Мол, ловушка это для пиратов. На галеоне будут одни солдаты, а алмаз отправится с надежным человеком по суше до Пуэрто-Кабельо, откуда и выйдет лодка
30
Шлюп— небольшой двух- или трехмачтовый корабль с батареей на верхней палубе.
— Хм… — задумчиво протянул Эспада. — А нас с падре, как я понимаю, за этого надежного посланца и приняли?
— Так больше-то никто город не покинул.
Эспада рассмеялся. Негромко, но от души.
— И жажда богатства лишила вас всех разума. Знаешь, а в этом есть своя логика.
Девушка посмотрела на него с такой надеждой, словно он собирался выложить ей настоящее местоположение алмаза. Но дон Себастьян развил свою мысль в другом направлении:
— Может быть, вся эта история с алмазом — ловушка. Собрали всех бандитов в одном месте и прихлопнули. Вчера же тут была настоящая бойня, и нам чертовски повезло, что мы все еще живы. Еще бы умыться для полного счастья…
— Там, за той пещерой, ручеек в трещине, — сказала Диана, изящным жестом указав направление. — Не горячая ванна с розовыми лепестками, конечно, но лучше, чем ничего.
— Спасибо.
Дон Себастьян выбрался из пещеры и первым делом внимательно осмотрелся. Обстановка тревоги не внушала. Индейцы куда-то убрались, а вместо них в ущелье пожаловали птицы. Эспада уже начал привыкать, что здесь они практически повсюду. Где ни окажешься, а хоть одну, да заметишь. Крикливые, с ярким оперением, они не особенно и прятались. Прилетел толстый гудящий шмель, облетел вокруг его шляпы, убедился, что страусиное перо — не цветок, и отправился дальше по своим делам. В глубине пещеры заворочался падре Доминик. Эспада прошел вдоль стены ущелья и скоро наткнулся на ручеек. Едва взошедшее солнце уже начало ощутимо припекать, но вода оказалась практически ледяной. Как природе удавался этот фокус, Эспада не представлял даже приблизительно. Должно быть, маленькое чудо.
Когда дон Себастьян вернулся, падре уже окончательно проснулся и выполз на свет. Вид у него был, как у старой заморенной клячи, только что честно выигравшей королевские скачки. О дальнейшем путешествии к озеру Валенсия не могло быть и речи.
— Ну что, падре, возвращаемся в Каракас?
— Боюсь, что да, — вздохнул тот. — Хотя бы за лошадьми. Пешком я не дойду.
— А еще не мешало бы нанести визит губернатору, — добавил Эспада. — Сказать ему несколько слов, как один идальго другому. Кстати, мне вот что в голову пришло. У дона Луиса какие-то проблемы с инквизицией. Кто его знает, чего они там не поделили, но просто так святые отцы за него бы не взялись. Все-таки губернатор.
— Для инквизиции важна только чистота веры, а никак не мирское звание, — поправил его падре Доминик.
— В мирное время,
Диана нахмурилась.
— Думаешь, он решится развязать войну?
— А разве уже не решился? — усмехнулся Эспада. — Вполне возможно, индейцев не ради трофеев резали, а именно для того, чтобы они поднялись. А как они поднялись, им навстречу этой байкой про посланца всех местных головорезов и выгнали. Да, наверное, так и было. И никакого алмаза. Как говорится, разделяй и властвуй.
— Тогда я пропала, — прошептала Диана.
Девушка побледнела. Вид у нее был самый похоронный.
— Откуда столько уныния? — улыбнулся Эспада. — Не ты ли только что говорила, что мы еще живы? Не разбогатела, конечно, но так зато и ничего не потеряла. Так ведь?
— Увы, не так. Ты же моих людей перебил. Пришлось новых вербовать, а это — деньги. А у меня в кармане только вошь на аркане. Пришлось в долг у ростовщика взять. Взяла пятнадцать дублонов, а отдать надо уже шестьдесят. А где мне их взять — ума не приложу.
Да, сумма не маленькая. Простой мушкетер получал три эскудо в месяц. Это когда платили, конечно. Командиру взвода, кем незадолго до отставки стал дон Себастьян, причиталось шесть. А дублон — это два эскудо. Стало быть, шестьдесят дублонов — это жалованье за двадцать месяцев, а ведь все это время надо еще на что-то жить.
— И к какому сроку?
— Да это-то не горит, — вздохнула Диана. — По договору отдам, когда соберу всю сумму.
— Какой добрый ростовщик. — Эспада даже присвистнул. — И как зовут такое чудо?
— Э-э… Брамс. Августо Брамс.
— Брамс?! — вскричал монах.
Девушка удивленно взглянула на него, что-то сообразила и тотчас прикусила язычок, но было уже поздно. Падре Доминик вспыхнул, как сухой порох, и обрушился на Диану с невнятными обвинениями, суть которых сводилась к фразе:
— Да как же ты могла?!
— У него многие набрали, — как бы извиняясь, пробормотала в ответ девушка.
— Многие, — недовольно буркнул монах. — Это те, которых вчера убивали?
Девушка уныло кивнула.
— А в чем проблема с этим Брамсом? — поинтересовался дон Себастьян.
Монах хмуро посмотрел на девушку.
— Ну, он под залог в долг дает, — неохотно пояснила та.
— Это понятно, — кивнул Эспада. — А что за залог?
— Кто долг на этом свете не отдаст, расплатится душой с этим индейским дьяволом. Как его… Миктлантекутли. Золото его.
Тут даже дону Себастьяну спокойствие изменило.
— Ты продала душу дьяволу?!
— Ну… Нет, конечно. Скорее, заложила.
— А выкупать, значит, не на что, — подытожил Эспада. — Да, Диана, с тобой не соскучишься.
Девушка грустно кивнула и совсем понурилась. Монах сокрушенно покачал головой.
— Ох, дочь моя, как же неосмотрительно ты поступила. А если бы этой ночью тебя съели? Вот бы срок уплаты сразу и наступил.
Та снова грустно кивнула. Мол, сама теперь понимаю, только что делать-то? Дон Себастьян озадаченно присвистнул. Действительно, хитро придумано. Ростовщик давал в долг под залог души, индейцы убивали должников, и те отправлялись прямиком в ад. Если покойников еще и грабили — что наверняка — то нерастраченные денежки возвращались к ростовщику, и их снова можно было пускать в оборот.