Чёрный Рыцарь
Шрифт:
— Не волнуйся, он с Генри.
Ох, слава Богу. Я не могу снова оставить на нем шрам.
Что со мной не так?
Как я могла так поступить, не думая о других людях в моей жизни? Как я могла не подумать о Кириане и о том, каким одиноким он был бы в этом мире? Как я могла не думать о папе, который, хотя и обнимает меня и шепчет мне успокаивающие слова, его грудь поднимается и опускается с резкими вдохами, словно она вот-вот загорится?
Я собиралась оставить папу и Кира. Я собиралась вонзить им нож в грудь и уйти, не задумываясь о глубине раны, которую я нанесла.
— Мне так жаль, папочка. — я икаю, мой голос приглушен его рубашкой.
—
— Н-не говори так, папочка. Ты всегда защищал меня.
— Недостаточно.
— Папа...
Он протягивает руку между нами и вытирает мои слезы.
— С сегодняшнего дня обещай, что будешь говорить со мной.
Я киваю, шмыгая носом. Долгое время я мечтала о подобном. Я также практиковалась в этом каждую ночь.
Да. Я практиковалась в то время, когда открывалась кому-то о тумане, который поселился в моем мозгу.
Я не могу быть счастливее оттого, что это папа, а не какой-нибудь психотерапевт.
— Обещай, что не будешь ненавидеть меня? — я все равно спрашиваю.
Он гладит меня по волосам.
— Никогда, Ангел. Ты моя единственная дочь.
Я глубоко вдыхаю, мое сердце бьется в пустотах так сильно, что я почти слышу его.
Понятия не имею, с чего и как начать, поэтому позволяю своей интуиции вести меня, выливая все наружу.
— Знаешь, когда ты иногда просыпаешься, и ты дезориентирован, и не знаешь, где или кто ты? Я в таком состоянии каждый день. Это не фаза, и она не проходит. Каждый день я вспоминаю, как встречусь с мамой, поговорю с ней и увижу разочарование в ее глазах. Каждый день я вспоминаю, как отправлюсь в школу и увижу парня, который когда-то был моим лучшим другом, а потом пойму, что я для него больше не существую. Каждый день я задаюсь вопросом, не невидима ли я и, может, в какой-то момент я вообще перестала существовать. Каждый день я борюсь с необходимостью оставаться на плаву, есть, продолжать бороться, потому что Кириан нуждается во мне. Но иногда я думаю, что, быть может, ему лучше без меня. В других случаях я становлюсь слишком слабой и больше не могу сражаться. Иногда мама огрызается на меня, и мне просто нужно облегчить эту боль где-нибудь в другом месте, поэтому я режу и смотрю, как боль исчезает вместе с кровью. Знаю, это неправильно, и потом мне становится плохо, что я не могу смотреть на себя в зеркало, но я не могу остановиться, потому что физическая боль лучше, чем эмоциональная. Кровь лучше, чем задыхаться в тумане. — я уже всхлипываю.
Слеза скатывается по папиной щеке, но он продолжает прижимать меня к себе, будто боится отпустить.
Я хватаю его за рубашку, впиваясь ногтями в нее.
— Помоги мне остановиться, папочка. Мне нужна помощь.
Глава 22
Ксандер
Люди могут становиться призраками.
Они могут существовать, даже если в то же время нет. Они могут оставаться незамеченными, так что, хотя все и смотрят на них, на самом деле они их не видят.
Вот так я провел последние два дня в больнице: спал на скамейках, освежался мылом из ванной, питался кофе — настоящим кофе, а не тем, что пил с водкой.
Быть трезвым два дня подряд отстойно. Это все равно,
Алкоголь делает это менее резким, более терпимым. Будучи пьяным, я принимаю себя, или, может, это заставляет меня меньше думать о себе, и в результате я как бы принимаю это.
Я подумал было пойти в продуктовый магазин и купить бутылку водки, но остановился.
Сейчас не время терять себя. Позже для этого будет достаточно.
Так что я лелеял двухмесячное похмелье.
И да, это причиняет боль, как у суки с венерическим заболеванием.
Но это не так больно, как та ночь.
Наблюдение за тем, как Ким истекает кровью, будет преследовать меня в ночных кошмарах всю жизнь. Я все еще вижу, как ее кровь пятнает плитки, такая яркая и красная. Это была жизнь, покидающая ее без намерения возвращаться. У меня имелись свои подозрения, но, когда я услышал подтверждение того, что я являюсь одной из причин этого решения, что-то внутри меня разлетелось на кровавые куски.
В ту ночь, когда она все рассказала своему отцу и попросила его о помощи, я стоял перед дверью, сжав кулаки.
Каждый всхлип, который она издавала, был как удар ножом, и каждое ее признание, вонзало нож глубже.
Ей просто нужен был кто-то, и я делал все, чтобы не быть этим кем-то, и в результате чуть не потерял ее.
Я думал, что никогда не смогу ненавидеть себя ещё больше, чем когда проснулся и понял, что прикосновение к ней не было сном. Похоже, ненависть к себе имеет огромные степени, и моя в ту ночь достигла максимума, слушая ее признания и рыдания, видя, как она держится за Кэлвина, словно она разорвется на куски, если он отпустит.
Она часто делала это в последние дни, держась за людей, обнимая их. Сначала за Кэлвина, потом за Эльзу, Тил и этого ублюдка, Ронана.
Это четыре человека единственные, которым она разрешила навещать ее. Единственные люди, которым позволено видеть ее в ее истинном облике, не фальшивую Ким, которая пряталась за фасадом, а настоящую, которая сдерживала слезы, говоря о своих шрамах.
Эльза плакала, а Ронан утешал ее. Тил, девушка готка, которая никого не трогает, позволила Ким обнять ее.
И да, я наблюдал за всем этим через приоткрытую дверь или стекло, как ненормальный.
Я обдумывал лучший способ подойти и сказать ей, чтобы избавить ее от боли, даже если это добавит другой тип боли.
Однако мне это не удалось.
Я не только подонок, но еще трус и эгоистичный ублюдок, потому что даже сейчас я хочу защитить ее своим собственным способом.
Кэлвин единственный, кто проводит с ней ночи, и она засыпает почти сразу, как только он садится рядом с ней.
Я никогда не видел такого преданного отца, как он, даже если он немного запоздал с этим. Он привел врачей — психиатров, и они провели что-то вроде семейной терапии — без Джанин.
Эта сука сейчас сидит на скамейке и смотрит на мальчика, который играет со своими родителями, вероятно, потому что он издает какой-то шум. Как обычно, она прижимает телефон к уху и говорит своим типичным снобистским тоном. Она ведет себя так, будто девушка внутри — не ее единственная дочь.
Как будто она не пыталась покончить с собой.
Покончить с собой.
Размышления об этих словах вонзают нож еще глубже. Я могу попытаться нарисовать на нем розы и единорогов, но это то, что сделала Ким. Она хотела покинуть этот мир и никогда не возвращаться.