Чёрный сектор
Шрифт:
В горе и радости, до самой смерти.
— Теперь размотай её и один конец возьми в зубы. Отмерь от другого метра четыре. И попробуй раскачать вверх-вниз вдоль стены. Вдоль любой, главное, чтобы держать было удобно.
Инструкции — это прекрасно. Это изумительно — инструкции!
Только зрение слегка нарушилось — то ли от пыли, потому что глаза щипало, то ли от пристального вглядывания в стену.
Кира медленно отмеряла метра четыре, ну, насколько смогла точно и стала раскачивать левую руку, размахивать верёвкой, словно пакетом,
Вверх-вниз, вверх-вниз. Будто ничего и не происходит. Кира просто так, от скуки, решила побаловаться, занять руки.
Вверх-вниз!
И ничего не происходит, и пусть. Это так отвлекает, когда есть чем заняться.
Вверх-вниз.
Вдруг верёвка застряла и Кира по инерции дёрнулась и…
— Держись! Это я поймал! Кира, держись.
Она так и не смотрела вверх. Просто вцепилась обеими руками в верёвку, еле держась на ногах.
— Теперь тебе нужно обмотать её разок вокруг запястья. Слышишь?
Отпустить верёвку?
— Нет! Я не отпущу её. Нет!
— Не нужно отпускать, просто ослабь и накинь петлю за запястье.
— Нет!!
— Тогда держись!
Кира вцепилась в верёвку так, что казалось, волокна смешаются с кожей и мясом. Потекла тёплая кровь. Тёплая и… скользкая. Нужно было послушаться, попытаться намотать верёвку, как сказано, хоть на одно запястье. Она и сама понимала, что нужно. Но в Кире словно резерв смелости исчерпался, испарился, исчез. Она завизжала.
— Вытащи меня! Вытащи!
— Тебе нельзя висеть на руках. Слышишь? Кира! Посмотри на меня.
И она впервые подняла голову вверх.
Такого белого лица у Никиты она никогда прежде не видела. До него было всего метра три, талая малость… тем обидней, что эти три метра были почти непреодолимы.
Он через силу улыбнулся.
— Кира, слушай меня. Смотри на меня и слушай. Тебе нужно упереться ногами в стену. Я буду поднимать, а ты упирайся и иди вверх. Перебирай ногами, будто идёшь по полу. Иначе… Просто сделай ещё раз то, что я говорю. И помни — без тебя я оставлю их всех гнить на этой планете и пальцем не пошевелю! Мне никого, никого не жалко! Пусть все сдохнут!
Нашёл время угрожать!
Кира стиснула зубы и поставила одну ногу, упираясь в стену. Вздохнула.
— Давай!
Перенесла вес на руки. Они тут же задрожали от чрезмерного напряжения.
— Не спи, Кира!
Ещё и огрызается!
И вот верёвка дёрнулась и потащила Киру вверх. Хвала Снежной Деве, что она такая крепкая! Да ей медаль за такое нужно выдать! Нет! Памятник поставить! Внести её имя в историю!
— Ноги переставляй!
Голос с отдышкой.
— Кира, быстрее! Темнеет!
Шагать по отвесной стене сложно. Но кажется, не так сложно, как висеть на одних руках.
Кире казалось, она перебирала ногами целую вечность. За это время уже можно было два круга на академическом
Ладони жгло огнём. Внизу снова застонала личинка. Теперь можно было слушать. Но главное — идти. Нужно было держаться и идти. Вечность длилась и не было ей конца и края.
Но вот уже в её запястье вцепились пальцы Никиты и он буквально выволок её наверх. Потом, тяжело дыша, оттащил на несколько метров от обрыва. Прямо так, волоком. Тут же упал спиной на землю, а Кира осталась лежать, как он оставил. Смотрела широко открытыми глазами на какой-то мелкий камешек перед носом и думала, что вот такое состояние и называют — пустая ракушка.
Но всё уже закончилось, верно? Рядом был Никита, он её спас. Не будет удара о камни с высоты и мгновений, а то и часов боли перед тем, как сознание затуманится. Она жива. И остальное больше не имеет значения. За последние несколько секунд, когда Кира думала, что умрёт, вместе с ужасом ей было жаль. Жаль, что она так и не помирилась с ним по-настоящему.
Взгляд медленно переместился в сторону. И наткнулся на кучу рваной обивки, которая когда-то была рюкзаком. А теперь напоминала ворох широких полос.
— Что это? — Тихо спросила Кира.
— Где?
— Что с твоим рюкзаком?
Его грудь высоко поднималась от тяжёлого дыхания.
— Верёвка. Я пытался сделать верёвку.
— Зачем? Она не получилась бы достаточно длинной.
Он взглянул ей прямо в глаза и коротко ответил.
— Я знаю.
Кира почувствовала, как сжимается горло. Никита пытался сделать верёвку. На случай, если бы она не смогла достать и добросить свою. Пытался, даже понимая, что всё равно ничего у него не выйдет.
За неё никто и никогда так не боролся. И сейчас он через силу улыбнулся и сказал:
— Кажется, у нас больше нет рюкзаков. И посуды.
Его голос звучал гулко и пусто. Словно в последние несколько минут всё перегорело и теперь не осталось даже углей.
— Что случилось с твоей?
Она поискала глазами. Чуть ниже лежал кувшин с отбитым горлышком. Второй сгинул на дне карьера вместе с Кириным рюкзаком.
Да, тары у них больше тоже не было.
— Разбилась.
И тишина.
Молчание затягивалось, но оно было каким-то лёгким и приятным. Кира вздохнула полной грудью и только тогда кое-о-чём вспомнила. Темнеет! Он сказал — темнеет! Резко подняла голову. Небо наливалось чернотой. Один в один как в тот день, когда с бухты-барахты наступила полуночь. Сейчас тоже самое!
— Нужно куда-нибудь спрятаться. — Сказал Никита, проследив за её движением, но не двинулся с места.
— Да. — Согласилась Кира. Но тоже не двинулась.
А потом над головой раздался знакомый свист. Когда Кира подняла глаза, то ничего не увидела. Эта летающая штука, вероятно, очень быстрая. Пару раз она пронеслась где-то высоко, не разглядеть. А может, на ней маскировка