Черный скоморох
Шрифт:
– Беда с этими учеными,– услышал он вдруг над собой голос Зебы.– Только-только по краешку провела, а он едва ума не лишился.
Пигал поспешно открыл глаза – находиться дальше во мраке было выше его сил. Лежал он все в той же комнате, на той же лежанке, и, если бы не противная дрожь в руках и коленях, он бы показал этой старой ведьме, как устраивать шарлатанские опыты над приличными людьми. Безусловно, это был сон, но уж больно страшный. Наверняка старуха подмешала к душистым травам какой-то наркотик.
– По лезвию ходишь, князь, а слева и справа от тебя бездна, где
– Лорк-Ней – это его работа?
– Нет. Среди своих ищи.
Достойнейший Пигал наконец окончательно обрел себя и даже сел, свесив с лежанки короткие ноги. Князь Тимерийский стоял у стола, разглядывая свой меч, лицо его было сосредоточенным и хмурым.
– Вот тебе кристалл, магистр,– Зеба бросила камень величиной с куриное яйцо на колени сиринцу.– Воспользуешься, когда время придет.
Пигал взял камень с некоторой опаской: тот был молочно-бел, но с намеком на прозрачность. Таких камней магистру видеть еще не доводилось, и первым его желанием было бросить ведьмину игрушку куда подальше, но он пересилил себя. Подобные жесты к лицу разве что пугливому обывателю, а не ученому и дознавателю. Приходится признать, Черная магия иной раз впечатляет. Пигал уже испытал это сегодня на себе, но ведь практического результата с ее помощью порядочным людям добиться вряд ли удастся. Так что, скорее всего, и этот белый камень вещь абсолютно бесполезная, способная лишь увести с верного пути в дебри невежества.
То ли себя пытался убедить достойнейший Пигал, то ли Андрея Тимерийского, но, во всяком случае, на душе у него полегчало. Да если бы у достойнейшего из мудрых была бы хоть капля сомнений в том, что старая Зеба – шарлатанка, он никогда бы не взял в руки это куриное яйцо. Скорее всего, это даже не магический кристалл, ибо магический кристалл должен быть прозрачен, как слеза младенца. А этот камень какой-то белесый, как стеклянная колба, наполненная дымом.
Тимерийский молчал, растянувшись на горячем песке острова Дракона, и смотрел в голубое либийское небо, где раскалялся от известной только ему обиды неистовый Рамос. На Либию князь и магистр вернулись без приключений и попали на то же самое место, с которого отправились в гости к дракону Сюзи. Одежду свою они нашли в целости и сохранности. Достойнейший Пигал тут же облачился в свой серый с золотом костюм. Все-таки как ни крути, а неприлично достойнейшему из мудрых, магистру Белой магии, болтаться по свету в чем мать родила.
– Я бы на твоем месте тоже оделся, человек молодой,– посоветовал Пигал князю.– Лучи Рамоса коварны, так погладят по белой коже, что она потом лохмотьями отставать будет.
Князь Тимерийский задумчиво почесал обгоревшее плечо и перевернулся на бок. Глаза его серьезно и требовательно смотрели на магистра. Достойнейший Пигал вздохнул и вновь взял в руки магический камень. Нет, положительно нельзя было пользоваться столь сомнительной вещью, полученной к тому же из ненадежных рук. Конечно, Андрей человек молодой и вечно лезет в воду, не спросив броду, но умудренный опытом и годами достойнейший Пигал не может позволить себе такой роскоши. А кроме того, были кое-какие факты,
– Ну, скажем, зачем князю еще один черный камень, теперь уже на пальце среднем?
– Это подарок ибсянки Леды.
– А не кажется ли князю странным, что женщины дарят ему только черные камни, а не бриллианты чистой воды, скажем?
– Я же не спрашиваю, почему дамы дарят достойнейшему Пигалу белые камни, а не изумруды, скажем.– Лицо князя оставалось серьезным, но глаза смеялись.
Магистр почесал затылок, испытывая явные затруднения с ответом на столь коварный вопрос.
– Вот видишь, достойнейший, ты требуешь ответа на свои вопросы, но не торопишься отвечать на мой.
Князь вновь откинулся на спину, а Пигал нервно заметался по драконьему пляжу. Ноги магистра проваливались по щиколотку в песок, но надо же было хоть как-то погасить растущее в нем раздражение. Время от времени достойнейший Пигал не выдерживал, и из него вырывался возмущенный вопль: «Безобразие!», но к кому относилось это слово, сиринец не уточнял, а разнежившийся под лучами Рамоса князь не спрашивал.
– Какое безобразие? – прозвучал вдруг в двух шагах от Пигала спокойный голос.
Достойнейший из мудрых едва не подпрыгнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки:
– Наконец-то, просвещеннейший Семерлинг.
Сиринец, пожалуй, обнял бы старого друга, но слишком высоко нужно было тянуться, поэтому он ограничился поклоном. Князь Тимерийский вяло пожал протянутую кентавром руку.
– Что за безобразие так возмутило тебя, достойнейший? – мягко улыбнулся сиринцу Семерлинг.
Достойнейший магистр солидно откашлялся и не спеша принялся нанизывать слова на длинную нить своих размышлений. Кентавр слушал его, не перебивая, сосредоточенно ковыряя при этом песок передним копытом – дурная привычка, приобретенная в молодости, от которой он не смог избавиться.
– Вот и думай тут,– вздохнул магистр.– Человек молодой рвется в бой, а я, честно скажу, пребываю в затруднении. Уж больно цепочка получается ненадежная: дракон Сюзи, всем известная сволочь, вздорные ибсянские бабы подозрительным числом девять и, наконец, ведьма Зеба, о сомнительных достоинствах которой ты можешь судить по моему рассказу, просвещеннейший.
– Дама пик? – Семерлинг вопросительно посмотрел на князя.
– Какая там дама! – возмутился Пигал.– Самая натуральная ведьма.
– Нет,– отрицательно покачал головой Тимерийский.– Леда – дама треф, Асольда – бубновая дама, Елена– червонная, а даму пик следует искать в Мессонии.
– А черный джокер?
Андрей кивнул головой на магический камень:
– Старуха уверяла, что этот камушек из его огорода.
Достойнейший Пигал решил, что его друзья перегрелись. А чем еще можно было объяснить этот странный разговор, когда кентавр с князем словно колоду карт тасовали.
– Я сразу понял, как только увидел Асольду, что игра началась,– сказал Тимерийский.