Черный список деда Мазая

Донцова Дарья

И рассказал про кредит. Назвал такую сумму! Заоблачную!

Буронская заколотила кулачками по постели.

– У них с Женей! Он должен ей помочь! А я, значит, сиди молча в сторонке и жди, пока Миша женушку утешает? Мне так надоело быть запасным аэродромом! Женечку надо беречь, холить, лелеять! Севе машину покупать, вещи шикарные, а мне что? Женька кредит взяла, Мишу обманула, а он ее по головке за это гладит?!

– Я ему ничего не покупал, – отмахнулся Миша, – все Жека в клювике несла. Автомобиль ее идея была, не моя!

– Плевать, кто из вас решил Севке колеса дарить, – зашипела Алина, – ты все вкладывал

в семью, а мне доставались одни слова!

– И вы помчались к Жене, чтобы открыть ей правду? – спросила я.

– Да, – кивнула Алина, – ревность ум затмила! Твердо решила с ней поговорить. Думала, если она не откроет дверь, сделаю как Сева. Возьму из щитка ключи, войду в квартиру без спроса и дождусь хозяйку. Ковалева, как и я, ключи запасные в щитке держала. Я Мише свое тайное место показала, а он захихикал: «Вы с Женькой кое в чем похожи!» Но она дверь открыла, удивилась, когда меня увидела, впустила, я ей все и выложила. И тут началось такое! Не успела я про перстень рассказать, как она побагровела и бегом в другую комнату. Я за ней! Вношусь в спальню, а там Сева. Я предположить не могла, что парень дома. Сидел у стола, скреб кухонным ножом какую-то железку. Женя к нему подбежала невменяемая и кричит:

– Убью! Уничтожу! Давно пора!

Я оцепенела, Сева тоже, но он быстро в себя пришел, толкнул мать на диван, она упала и замолчала. А Севка на меня пошел, нож в руке держит и тихо говорит:

– Довольна? И как теперь с тобой поступить?

Я поняла, что сейчас он лезвием меня пырнет, вперед прыгнула, выдернула у него нож и в него ткнула. Не знаю, куда попала, кровь потекла, по рубашке пятно расплылось. Сева упал на ковер, я тесак выронила. Женя заорала, кинулась к сыну. Кровь льется! Миша прибежал в такой ярко-зеленой рубашке, что меня затошнило, закричал: «Он убит!» Получается, он тоже дома был. Я все словно в тумане видела, мне было очень плохо, уши будто ватой заложило, тошнило, голова кружилась… нет слов. Мне тот день вспоминать тяжело. Я его хочу забыть, но сегодня утром Миша позвонил, попросил прийти, рассказать правду. Я же свидетель! Хотя и участник тоже, ударила Севу ножом. А Женя ему перерезала горло и спрыгнула вниз.

– Вы это видели? – переспросила я.

– Ну… вроде, – поморщилась Алина.

– Она присутствовала, – кивнул Миша, – готова подтвердить: Жека напала на сына и потом совершила суицид. Дорогая, соберись и скажи четко: да!

– Да, – эхом повторила Буронская, – ну… да! Понимаете, я так испугалась! Умчалась из комнаты, хотела кинуться в прихожую, но попала к ним в спальню, залезла в шкаф, сижу там почти в обмороке. Потом появился Миша – весь в крови, сказал мне: «Успокойся, понимаю, ты увидела, как Женя перерезала Севе горло и выпрыгнула из окна, но приди в себя. Я иду вниз к трупу, а ты уходи из квартиры, поднимайся на чердак, пройди через него в другой подъезд, он выходит не во двор, а на улицу. Давай торопись, тебе не следует здесь оставаться».

Алина замолчала.

– Жека убила Севу? – переспросила я.

Миша кивнул.

– Она в последние дни вела себя как безумная, впадала в ярость, могла заорать безо всякого повода. Когда я вошел в спальню Севы, тот лежал на полу, горло перерезано, жена с ножом в руке. Я пошевелиться не мог, а она засмеялась, пошла к окну и выпрыгнула.

Миша страдальчески

поморщился.

– Я подумал, что Сева умер, ему уже не помочь, и побежал вниз.

– Но сначала велел уйти Алине, – напомнила я.

Вдовец потер рукой лоб.

– Не захотел ее впутывать, испугался, она же все видела, Жека на ее глазах напала на сына.

– Но сегодня ты попросил любовницу, чтобы та рассказала мне правду? – продолжала я. – Ты меня позвал, чтобы я выслушала эту историю из уст Алины Викентьевны.

– У меня был шок, – жалобно произнес Миша, – сейчас я отошел, все вспомнил и понял: необходимо в деталях сообщить о случившемся.

Алина вдруг затряслась.

– Можно ли заразиться чужим безумием? Я поговорила с Евгенией, и у меня тоже припадки ярости начались. Несколько раз в последние дни в глазах от злобы темнело!

– Вы в спешке перепутали туфли, – вздохнула я. – Надели лодочки Жени, потом приехали их поменять!

– Откуда вы знаете? – подскочила Буронская.

– Это праздный вопрос, – отмахнулась я и вынула из кармана небольшую рацию. – Вовка, ты все слышал?

– Да, – ответил Костин, – уже дверь палаты открываю. Всем здравствуйте.

– Это кто? – перепугалась Алина.

– Владимир Костин, – представила я приятеля, – он незримо присутствовал при нашей беседе, находился неподалеку, в холле.

– У меня назрели вопросы, – деловито произнес Вовка. – Алина Викентьевна, вы точно видели, как Женя перерезает горло Севе?

– Она уже сказала, что была свидетельницей страшного поступка моей несчастной жены, – быстро вмешался Миша. – Зачем мучить Алю?

– Кое-что не сходится, – нахмурился Костин. – Алина Викентьевна сейчас описала рану, которую нанесла Всеволоду. Кровь медленно растекалась по рубашке. Буронская несильно травмировала парня, ей показалось, что крови море, но это от страха. Порез был неопасным, но болезненным. Сева просто упал в обморок.

– Ну да, – снова подтвердил Михаил, – он лежал тихо. Я посчитал его мертвым, и он не сопротивлялся, когда мать зарезала его. Все именно так и было.

– Если человеку вспороть горло, то кровь зальет все вокруг и непременно попадет на убийцу, – жестко сказал Вовка. – Севе повезло, нож не поранил крупные сосуды, артериального кровотечения не было. Но у преступника, который перерезает кому-то горло, всегда пачкается рукав одежды, брызги попадают на переднюю часть рубашки. А платье Жени было чистым, на нем ни пятнышка не нашли. Вернее, под спиной и головой бедняги, рухнувшей с высоты, разлилась кровавая лужа, но спереди одежда чистая и манжеты не замараны. Расположение пятен соответствует падению из окна, но они никак не от убийства Севы. Криминалистика очень точная наука, люди врут, улики – никогда. Ковалева не трогала сына. Она услышала ваш вопль: «Сева убит» – и прыгнула из окна.

– Одурманенную токсином Жеку нельзя считать нормальной, – подхватила я, – яд медузы не только вызывает припадки гнева и лишает человека способности логически мыслить, он еще подталкивает его к суициду. Если б не токсин, Женя могла бы остаться в живых.

– О каком яде вы говорите? – с искренним изумлением спросил Миша.

– Женьку отравили? – закричала Алина. – Кто?

– Жадность Севы, который преподнес матери туфли Жанны, несчастной жены Андрея Яковлевича Воронкова, – ответила я.