Черный Страж
Шрифт:
Вереллиан снова улыбнулся; видимо, он действительно был приличным человеком.
– Люди, подобные Кастусу, с рождения являются собственностью церкви. Им не нужна честь – от них требуется лишь наводить порядок после битвы, в которой участвовали настоящие воины.
Они пересекли двор замка и начали подниматься по винтовой деревянной лестнице, которая шла вокруг стен южной башни. Когда они добрались до второй лестничной площадки, Магнус взглянул через плечо на город – на главной площади горело несколько погребальных костров. За ними присматривали наемники Халлама Певайна, хотя отсюда не видно было, чьи тела они сжигали. Магнус догадывался, что топливом для костров служат тела мужчин и женщин Канарна.
На краю площади стояла небольшая часовня
Когда они подошли к двустворчатым дверям, Магнус подумал, что в последний раз он входил в тронный зал Канарна вместе с братом Ланри в качестве союзника и советника герцога Эктора. А сейчас он узник, и перемена эта не слишком приятна. Магнус был наслышан о лорде Мортимере Риллионе и понимал, что ждать хорошего обращения не придется. Он приготовился терпеть новые оскорбления.
Перед богато разукрашенными резьбой двустворчатыми дверями стояли два королевских гвардейца из элитного отряда, в задачу которого входила охрана членов королевской семьи. Гвардейцы имели весьма надменный вид и на Вереллиана глядели так же презрительно, как и на Магнуса.
Один из них поднял руку в латной рукавице, и Вереллиан остановился.
– Это отец Магнус, его велено привести в главный зал.
Гвардейцы отступили в стороны с военной точностью и одновременно протянули руки, чтобы взяться за огромные дверные ручки. Высокие деревянные двери со скрипом отворились, и из помещения повеяло теплом. Магнус почувствовал запахи жареного мяса и пива. То, что он все это время глотал тошнотворное месиво, в то время как люди ро пировали, привело его в сильное раздражение.
Вереллиан сделал шаг, слегка потянув за цепь, чтобы Магнус шел позади.
– Иди за мной, отец; командующий ждет.
– А они мне дадут мяса и пива? – Магнуса мучили голод и жажда, и он считал гостеприимство добродетелью, достойной рыцарей.
Услышав его слова, Вереллиан изумленно приподнял брови и ответил:
– Мне кажется, у тебя сейчас есть более насущные заботы, чем набить живот, отец.
Магнус вошел в плохо освещенный пиршественный зал герцога Эктора. По обеим сторонам от входа от пола до потолка высились деревянные колонны, украшенные знаменами Канарна. Геральдические изображения были выполнены в тускло-зеленых и коричневых тонах, что резко контрастировало с видневшимися повсюду кроваво-красными плащами завоевателей. Красные рыцари выстроились по обеим сторонам от центрального прохода, подняв мечи в церемониальном жесте. Каждый глядел прямо перед собой, и никто не поддался любопытству и не посмотрел вслед раненскому гиганту, который прошел мимо них. У нескольких человек в руках были арбалеты, и Магнус опять подумал, что честный воин все же не должен брать в руки подобное оружие.
Когда они приблизились к концу прохода, он посмотрел вперед, на пиршественный зал. Люди обычного роста чувствовали себя в парадном зале, с его сводчатым потолком, скрывавшимся в полумраке, неуютно. Магнус, в отличие от остальных, провел здесь немало часов, обсуждая с герцогом, каким образом лучше всего сохранить жизнь его людям и одновременно завоевать независимость, и еще больше времени они, разговаривая и смеясь, провели здесь за кубком вина. Сейчас в зале было холодно и неуютно.
Пара десятков Красных рыцарей окружали возвышение, расположенное у дальней стены зала. В клетках, подвешенных к потолку, сидели люди, покрытые синяками и кровоточившими ранами. За спинами рыцарей виднелись столы с остатками обильного пира, и Магнус снова предался мыслям о мясе и пиве.
– Войди, и да свершится над тобою суд! – раздался громовой голос с возвышения. – От имени Себастьяна, короля Тириса, и от имени Одного Бога я объявляю, что имею право судить тебя.
Рыцари одновременно встали по стойке «смирно», и громкий звон стальных доспехов наполнил зал. Уильям из Вереллиана расправил плечи и провел раненского воина в цепях по центральному проходу,
В кресле герцога Эктора сидел человек средних лет с высокомерным лицом, облаченный в богато украшенные алые доспехи. Это был лорд Мортимер Риллион, знаменитый на весь Тор Фунвейр рыцарь. О его многочисленных подвигах рассказывали истории среди молодых людей ро, и его манера держаться произвела на Магнуса впечатление. Что бы он ни думал об этом Красном рыцаре, он не мог не признать, что перед ним настоящий воин. У рыцаря была короткая, тщательно подстриженная борода; проблески седины добавляли ему благородства. Покрытое морщинами лицо загрубело от непогоды, и взгляд у него был жесткий, как у человека, уверенного в своем могуществе.
Слева от командующего сидел одетый в белое с золотом толстый священник Золотого ордена, служившего той стороне сущности Одного Бога, которая была связана с богатством и алчностью. Магнус не узнал его, но ему не понравилось, что этот человек был увешан золотыми украшениями и драгоценными камнями, явно награбленными в сокровищнице Канарна. У священника не было ни доспехов, ни меча. Лицом он напоминал свинью, и Магнус решил, что этот человек – ничтожество по сравнению с рыцарями.
Рядом с Золотым священником стоял седой Красный рыцарь, человек преклонного возраста, но могучего телосложения. За спиной у него висел боевой топор, и Магнус узнал сэра Рашабальда, палача главнокомандующего, который обезглавливал пленных воинов раненов. Он приближался к пятому десятку, но по-прежнему участвовал в сражениях, и его алые доспехи были покрыты зазубринами и вмятинами.
У подножия платформы, в тени, стоял человек ро огромного роста, в черных латах – рыцарь-наемник сэр Халлам Певайн; Магнус хорошо его знал, но не ожидал здесь увидеть. Он не принадлежал к членам Красной церкви, не имел ни земель, ни семьи; его тяжелый двуручный меч служил тому, кто платил достаточно. Халлам Певайн выглядел потрепанным, черные волосы были в беспорядке, борода не подстрижена. Магнус не видел его уже три года, с тех пор как тот нанялся к одному жестокому раненскому военачальнику за много миль к северу отсюда. Певайн был склонен к неоправданной жестокости, подвержен вспышкам гнева, и Магнусу уже приходилось сражаться с ним. Меч, висевший на поясе наемника, нанес раненскому жрецу удар, шрам от которого остался у него на правом бедре, и Магнус знал, что на теле рыцаря осталось несколько отметин от Скельда.
Однако больше всего заинтересовали Магнуса две присутствовавшие в зале женщины. Одна из них – Бронвин, дочь герцога Эктора, к которой Магнус чувствовал большое расположение, – не была связана и скована кандалами, однако ее окружали четыре Красных рыцаря. Обычно девушка ходила в кожаных доспехах, но сейчас она была одета в простое темное шерстяное платье. Она была высокой и стройной, длинные каштановые волосы заплетены в косу. Магнус считал ее необыкновенной красавицей.
Вторая женщина являлась уроженкой Каресии, страны Джаа. Она стояла рядом с командующим и выделялась среди остальных присутствующих. Одежды ее были черными, и татуировка на лице в виде паутины встревожила Магнуса. Он слышал рассказы о Семи Сестрах и мог лишь надеяться, что эта женщина не одна из них. Ему было известно, что волшебницы из Каресии обладают способностью околдовывать мужчин, и он уже встречался с такими женщинами. Рованоко одарил его некоторой способностью сопротивляться колдовству, но все же он считал Семь Сестер опасными противницами.
Вереллиан велел Магнусу остановиться перед возвышением, и теперь его отделял от командующего ряд Красных рыцарей, опустившихся на одно колено перед троном.
– Милорд Вереллиан, вы можете быть свободны, – небрежно махнул рукой Риллион.
– Я хотел бы остаться, милорд. С отцом Магнусом плохо обращались в тюрьме, – громко произнес Вереллиан.
Золотой священник рассмеялся, и рыцари подхватили этот смех, выражая свое презрение к раненскому жрецу. Риллион даже не улыбнулся, он явно не разделял чувств Вереллиана.