Черный свет (Рис. М. Скобелева и А. Елисеева)
Шрифт:
Вездеплав ткнулся в пологий берег, и все племя уже подошло к самой воде. Вот почему Ану не ответил Васе и стал держать последнюю речь. Он говорил недолго, но, видно, убедительно, потому что лица индейцев просветлели и воины стали отделяться от своих семей, которые рассаживались по пирогам.
– Я им сказал, – вздохнул Ану, – что мы еще вернемся. И они поверили. Может быть, их не следовало обманывать?
Пироги медленно и осторожно скользили против течения светлой протоки с кровожадными рыбами пиррайя, постепенно скрываясь под нависшими над водой лианами.
Воины
– Скажите, Ану, вон там, у самой протоки, это не черная орхидея? – осторожно спросил Вася.
Ану долго всматривался в лесную стену, но ничего не увидел.
– Давайте подплывем поближе. Вообще черная орхидея встречается довольно редко.
Вездеплав бесшумно двинулся к протоке, только тогда Ану тоже увидел цветок.
Он висел низко над водой и словно светился изнутри своей желтой чашечкой.
– У тебя великолепное зрение, – сказал Ану. – Это действительно черная орхидея.
На самом деле она была не черной, а скорее темно-темно-фиолетовой или темно-бордовой. Такой темной, что казалась черной. Когда на ее лепестки падал свет, они казались бархатистыми и отливали мягким красновато-фиолетовым светом. Казалось, что свет не отражается от цветка и идет как бы из его глубины. Этот ровный, мягкий и добрый свет оттенял покойную и веселую красоту золотисто-желтой чашечки и разноцветных пестиков.
Вася наклонился к нему и хотел было сорвать, но потом оглянулся на Ану: он уже убедился, что в джунглях ко всему нужно подходить с опаской – мало ли какие неприятности могли таиться за внешней красотой цветка.
– Не бойся, он совершенно безвреден. Когда зайдет солнце, он будет благоухать. У него самый сильный и, кажется, самый приятный запах из всех орхидей. И если у него будет вода, он проживет долго. Может быть, даже пустит ростки.
Вася сорвал цветок, и они долго рассматривали его, поглядывая туда, где скрылось красивое и доброе племя, носящее его имя.
Глава двенадцатая. Прыжок в небе
– Итак, каково будет решение? – спросил Ану, все еще с тоской поглядывая на протоку.
– Давайте обсудим. Что предлагаете вы, Ану?
– Я, Юрий, теперь ничего не предлагаю. Ведь я всего лишь младший партнер в этом предприятии. Я готов слушаться и повиноваться. Как-никак, а у меня есть опыт раба, – горько усмехнулся Ану.
– Зачем вы так, Ану?… Ну зачем? – прямо-таки взмолился Вася. – Ведь нам нужно все решать вместе.
– На каждом корабле должен быть командир. А он решает все единолично, не спрашивая советов и никому не отдавая отчета.
Но Юрий твердо помнил обычаи голубых людей и непреклонно сказал:
– Нет, Ану, у нас так не будет.
– А как же будет у вас?
– У нас каждый будет командиром в свое дежурство. Но когда он командир, он будет выполнять волю всех.
– Ничего не понимаю. Как же это получается?
– Это очень просто, Ану. Гораздо проще, чем может показаться. Все принимают одно решение – самое умное, самое правильное и самое удобное для всех. А потом каждый, когда ему выпадет очередь быть командиром, делает все, для того чтобы решение выполнить как можно лучше. И вот тогда уже все будут подчиняться ему. Потому что и командир, и все остальные все будут делать для всех и, значит, для себя.
Ану недоверчиво посмотрел на ребят, потом задумался и наконец честно признался:
– Не знаю… С таким распределением обязанностей мне сталкиваться не приходилось. Но в этом действительно есть что-то очень… верное. Я, пожалуй, согласен попробовать.
Его можно было понять – больше века он был вождем, почти богом и ни у кого не просил совета. Он только приказывал, а все покорно выполняли его волю. А теперь приходилось советоваться на равных. И к этому еще нужно было привыкнуть.
– Я думаю вот о чем, – сказал Вася, – ведь если мы будем возвращаться прежним путем, мы неминуемо опять попадем в переделку.
– Почему? – не понял его Юрий.
– Понимаешь, ведь нас засекли где-то над океаном и прислали вдогонку парашютистов. Кто докажет, что нас не заметят еще раз?
– Пожалуй… Что ты предлагаешь?
– Подождите. Есть еще одно соображение. Мне думается, что если мы полетим на восток, то время будет работать против нас.
– Неясно! – буркнул Ану.
– Неясно? Когда мы летели сюда, мы как бы догоняли день. А теперь все будет наоборот – мы полетим навстречу дню, и поэтому ночь станет раза в два короче. А это… это опасно. Могут заметить. Значит, нам нужно продолжать полет на запад и снова как бы догонять день.
Они помолчали, и Ану протянул:
– Да-а. Придется все делать наоборот.
– Как это – наоборот? – встрепенулся Юрий.
– Плыть не вниз по реке, на восток, а вверх, на запад. А так как вверху берега реки заняты противником, то… то придется уходить в сторону, в какую-нибудь протоку, а уж потом подниматься в воздух.
Ану, кажется, и в самом деле учился советоваться и подчинять свое самолюбие общему делу. Ведь это дело волей-неволей становилось его делом.
Свернуть в сторону не так уж трудно – в реку впадало немало проток; а так как и сама река и почти все ее притоки текли с северо-запада на юго-восток, то и найти нужное направление оказалось пустяковым делом.
Стемнело быстро, как это всегда бывает возле экватора и в тропиках.
Казалось, только что над джунглями багровел и переливался буйными и сочными красками могучий закат и тропический лес стоял притихший, словно уставший от изнуряющей жары, как вдруг откуда-то налетел почти прохладный ветер, и тотчас же в небе вспыхнули необыкновенно яркие, крупные звезды и лес тоже засветился тысячами светлых точек – зеленоватых, багровых, голубых и алых. Летали огромные светляки, вспыхивали глаза ночных хищников и птиц. Кажется, даже цветы и те начинали светиться призрачным, трепетным светом.