Чёрный свет
Шрифт:
Вася наклонился к нему и хотел было сорвать, но потом оглянулся на Ану: он уже убедился, что в джунглях ко всему нужно подходить с опаской — мало ли какие неприятности могли таиться за внешней красотой цветка.
— Не бойся, он совершенно безвреден. Когда зайдет солнце, он будет благоухать. У него самый сильный и, кажется, самый приятный запах из всех орхидей. И если у него будет вода, он проживет долго. Может быть, даже пустит ростки.
Вася сорвал цветок, и они долго рассматривали его, поглядывая туда, где скрылось красивое и доброе племя, носящее его имя.
Глава
ПРЫЖОК В НЕБЕ
I
— Итак, каково будет решение? — спросил Ану, все еще с тоской поглядывая на протоку.
— Давайте обсудим. Что предлагаете вы, Ану?
— Я, Юрий, теперь ничего не предлагаю. Ведь я всего лишь младший партнер в этом предприятии. Я готов слушаться и повиноваться. Как-никак, а у меня есть опыт раба, — горько усмехнулся Ану.
— Зачем вы так, Ану?… Ну зачем? — прямо-таки взмолился Вася. — Ведь нам нужно все решать вместе.
— На каждом корабле должен быть командир. А он решает все единолично, не спрашивая советов и никому не отдавая отчета.
Но Юрий твердо помнил обычаи голубых людей и непреклонно сказал:
— Нет, Ану, у нас так не будет.
— А как же будет у вас?
— У нас каждый будет командиром в свое дежурство. Но когда он командир, он будет выполнять волю всех.
— Ничего не понимаю. Как же это получается? Он — командир и вдруг будет выполнять волю всех?
— Это очень просто, Ану. Гораздо проще, чем может показаться. Все принимают одно решение — самое умное, самое правильное и самое удобное для всех. А потом каждый, когда ему выпадет очередь быть командиром, делает все, для того чтобы решение выполнить как можно лучше. И вот тогда уже все будут подчиняться ему. Потому что и командир и все остальные всё будут делать для всех и, значит, для себя.
Ану недоверчиво посмотрел на ребят, потом задумался и наконец честно признался:
— Не знаю… С таким распределением обязанностей мне сталкиваться не приходилось. Но в этом действительно есть что-то очень… верное. Я, пожалуй, согласен попробовать.
Его можно было понять — больше века он был вождем, почти богом и ни у кого не просил совета. Он только приказывал, а все покорно выполняли его волю. А теперь приходилось советоваться на равных. И к этому еще нужно было привыкнуть.
— Я думаю вот о чем, — сказал Вася, — ведь если мы будем возвращаться прежним путем, мы неминуемо опять попадем в переделку.
— Почему? — не понял его Юрий.
— Понимаешь, ведь нас засекли где-то над океаном и прислали вдогонку парашютистов. Кто докажет, что нас не заметят еще раз?
— Пожалуй… Что ты предлагаешь?
— Подождите. Есть еще одно соображение. Мне думается, что если мы полетим на восток, то время будет работать против нас.
— Неясно! — буркнул Ану.
— Неясно? Когда мы летели сюда, мы как бы догоняли тень. А теперь все будет наоборот — мы полетим навстречу
Они помолчали, и Ану протянул:
— Да-а. Придется все делать наоборот.
— Как это — наоборот? — встрепенулся Юрий.
— Плыть не вниз по реке, на восток, а вверх, на запад. А так как вверху берега реки заняты противником, то… то придется уходить в сторону, в какую-нибудь протоку, а уж потом подниматься в воздух.
Ану, кажется, и в самом деле учился советоваться и подчинять свое самолюбие общему делу. Ведь это дело волей-неволей становилось его делом.
II
Свернуть в сторону не так уж трудно — в реку впадало немало проток; а так как и сама река и почти все ее притоки текли с северо-запада на юго-восток, то и найти нужное направление оказалось пустяковым делом.
Стемнело быстро, как это всегда бывает возле экватора и в тропиках.
Казалось, только что над джунглями багровел и переливался буйными и сочными красками могучий закат и тропический лес стоял притихший, словно уставший от изнуряющей жары, как вдруг откуда-то налетел почти прохладный ветер, и тотчас же в небе вспыхнули необыкновенно яркие, крупные звезды и лес тоже засветился тысячами светлых точек — зеленоватых, багровых, голубых и алых. Летали огромные светляки, вспыхивали глаза ночных хищников и птиц. Кажется, даже цветы и те начинали светиться призрачным, трепетным светом.
Все стало необычным, прекрасным и в то же время тревожным.
Воздух чуть похолодал. И плыть по черной мерцающей воде среди двух стен тоже мерцающего благоухающего леса было бы полным удовольствием, если бы не проклятые москиты и еще какие-то надоедливые мошки. Они атаковали беспрерывно, настойчиво и безжалостно. Пришлось захлопнуть все люки и окна.
Исчезли запахи, стали неслышными крики и лесные стоны. Мир превратился в посверкивающую огнями безмолвную панораму, проплывающую по обеим сторонам вездеплава. Сразу захотелось спать. Шарик и крокодил устроились за грудой блоков, а ребята подремывали на сиденьях. Бодрствовал только Ану.
Но когда все спят, нужно, как известно, обязательно заняться делом — ведь сон очень заразителен. И Ану снова стал рассматривать схемы и описания, которые он нашел в шкафчиках. Одна из них очень его заинтересовала, и он увидел моток тонкой, как волос, проволоки, конец которой уходил в глубь ящичка. Сверившись со схемой, Ану включил одну из кнопок, и в машине раздался неторопливый, можно сказать печальный, певучий голос. Он задумчиво рассказывал о чем-то на незнакомом языке.
Некоторое время Ану прислушивался к нему, потом, согнав крокодила с одного из блоков, перетащил блок на сиденье и подключил к источникам питания. Блок несколько минут только помаргивал крошечными разноцветными огоньками, потом издал несколько звуков, смолк и опять пропищал что-то. Наконец на нем зажглись красная и зеленая лампочки, и блок стал говорить явно «человеческим языком» — быстро, чуть картаво, но четко и ясно.